Шарль Митчи - Тамбов. Хроника плена. Воспоминания Страница 44

«…товарищи из Клуба иногда сильно рисковали <…> они самоотверженно выполняли свою работу, заметно облегчая бремя и беды заключения, одинаковые для всех».

Или говоря о приёме новых пленных: «Надо было поднять их дух… благодаря неуклонному улучшению условий жизни <…> действовать, чтобы улучшить условия проживания <…> пытаться накормить новоприбывших <…> после супа <…> результаты следует считать положительными <…> французский сектор функционировал под самоотверженной защитой некоторых членов Клуба»XV.

Я думаю, что Герберт пришёл бы в замешательство, если бы его попросили предоставить конкретные примеры подобных действий Клуба, кроме совсем уж редких случаев, в течение недель и месяцев условия жизни заключённых только ухудшались. Надо сказать правду: кроме некоторых личных историй (взаимоотношения с заключёнными родом из той же деревни, со школьными товарищами и т. д.), члены Клуба почти не общались с основной массой интернированных. Я уверен, что если бы можно было опросить уцелевших из Тамбова, то процент тех, кто знал о Клубе или был знаком с его членами, был бы ничтожным. Знали, что он существует, поскольку время от времени видели, как тот или другой член Клуба важно расхаживал по аллеям лагеря, где благодаря униформе цвета хаки их нельзя было не заметить.

Я думаю, что к Клубу в лагере относились так плохо, поскольку его члены составляли касту, отделённую от остальных заключённых. Они жили в комнатах или, скорее, в каморках в бараке-библиотеке № 45 и в бараке-театре № 65, у них были кровати с тюфяками и одеялами. Они не спали на голых досках, как мы, и могли раздеться ночью. Не для того ли, чтобы поберечь свою прекрасную униформу, которую портные сшили им за несколько дополнительных порций супа или махорки? Среди прочего им полагались адъютанты, которые убирали их каморки и ходили с вёдрами за супом для своих хозяев прямо на кухню, где повара не упускали возможности щедро наполнять их прямо со дна котла. Не будем забывать, что повара обязаны были своим тёплым местечком этим людям, которые предложили их кандидатуры начальству!

Когда голод, нужда, отсутствие гигиены и болезни превращают вас в ходячий скелет, почти в труп, то крайне трудно не завидовать, не возмущаться, глядя на этих привилегированных обитателей лагеря, сытых, плотных, прекрасно одетых, освобождённых от каких бы то ни было работ! Я думаю, что причины их непопулярности, причины обид заключённых, не попавших в число этих любимцев судьбы, надо искать именно в этом. Но я абсолютно убеждён, что большинству членов Клуба не в чем было себя упрекнуть. Такие люди, как Ж. Метц из Страсбурга, Э. Сент-Эв из Меца, Г. Г. из лотарингской деревни (все они были учителями) и Ф. Вагнер, уполномоченный из Кольмара, не совершили никаких неблаговидных поступков, и никто из тех, кому повезло меньше, их ни в чем несправедливо не обвинял. Но альтруистическим, идеализированным, бескорыстным побуждениям, приводимым Гербертом Г. в качестве причины для вступления в Клуб, я предпочитаю гораздо более простые, приземлённые, но гораздо более убедительные, которые мне однажды привел Фернан Вагнер в нашем разговоре в лагерной библиотеке: «Я стал лектором, потому что у меня хорошо подвешен язык, will ich е grossi Gosch ha (я за словом в карман не лезу[60]). Если мне прикажут организовать политическое собрание, я это сделаю, но я никогда не отступлю от политических убеждений, которые я унаследовал от отца (его отец был хорошо известным в Кольмаре активистом социалистического направления). Я никогда не буду делать коммунистов из моих товарищей. Что ты хочешь, я дал слабину и занял тёпленькое местечко, поскольку я хочу увидеть когда-нибудь мою жену и ребятишек».

Через несколько лет после войны Фернан организовал в Кольмаре первое Содружество бывших узников Тамбова. Почти все кольмарцы, бывшие когда-то в тамбовском лагере, откликнулись на призыв и единогласно избрали его своим президентом. Фернан рано умер, со дня его смерти прошло уже больше десяти лет.

Чтобы лучше играть свою роль связующего звена между дирекцией лагеря и заключёнными, чтобы воплощать в жизнь распоряжения и приказы, издаваемые русским начальством, Клуб посчитал себя обязанным организовать специальный аппарат — корпус полицейских.

Раздача супа. Рис. А. Тиама

Суп.

Рис. А. Тиама

Герберт Г. рассказывает: «…нужно было организовать отряд полицейских… для поддержания гигиены, сплочённости отрядов, чтобы следить за минимальным исполнением нарядов». До этих пор всё верно, но сплочение групп происходило только из-за единодушного неодобрения и несогласия с репрессивными методами работы полицейских. И дальше: «…речь шла о том, чтобы защитить как людей, так и всё то, что могло помочь выжить и что могли украсть. Люди и их скудные пожитки в любой момент могли стать добычей “сильной руки”».

Если вы хотите заставить бывшего узника Тамбова хохотать до упаду, попросите его привести хотя бы один случай, когда полицейский защитил бы кого-нибудь или чьё-нибудь имущество!

Этими полицейскими командовали трое начальников. Двое из них оставили о себе самые плохие воспоминания у населения лагеря. В., высокий парень крепкого телосложения, сытый, хорошо одетый — положение обязывает, запомнился своей суровостью и непреклонностью. Он никогда ничего хорошего не делал для своих товарищей, пуская в ход лишь репрессивные меры, присущие его должности. Другой, Ст., военный и полицейский начальник одновременно, ростом ниже среднего, плотный, толстощёкий, с безжалостным взглядом, выполняя свои обязанности, тоже был жесток и суров. Наказания он раздавал щедро — например, за то, что ему не выказывали знаки уважения, что он принимал близко к сердцу. Поскольку этот господин, сержант резерва французской армии, имел наглость пришить нашивки унтер-офицера на рукава своей оригинальной гимнастёрки и требовать от своих товарищей-заключён-ных отдавать ему честь.

Третий из начальников полиции, Жозеф Стейер, хозяин мясной лавки из Мюлуза, напротив, представлял собой полную им противоположность. Он производил впечатление уже одним своим высоким ростом и приветливым взглядом, его авторитет был естественным и не вызывал ни у кого отторжения. Его интересовала позитивная и конструктивная сторона деятельности, и с помощью убеждения, а не наказаний он добивался гораздо лучших результатов, чем те двое других. Вот пример.