Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.) Страница 44

В отсутствии ворот есть известное удобство для Пика, а ящик – что ж, Лида[428] мне и говорила, что железный ящик далеко не всем писателям дают, не говоря уж об их вдовах.

(Не кстати, но все же: отбирание дома Бориса Леонидовича отсрочено с 1-ого января до 1-ого мая, а там видно будет.)

Подумала: а вдруг они все же вскоре приедут с ящиком или просто так? Не лечь ли поспать? Ведь и утро, и день я свободна провести в говорении вам вздора в хомяцкой независимости от того, свободны ли вы внимать моему вздору.

Все же как запасливо и изобретательно бедное сердце, если ему, в предписанных обстоятельствах, так легко и весело любить вас!

Спокойной ночи мне и вам счастливого вечера и дальнейшего времени! Целую вас, мои милые.

Доброе утро, а у нас – смеркается. Сыплется снег и стоит тот чудный убывающий цвет, всегда обольщающий и уверяющий, что нет другой Степаниды, кроме соседской собаки. Горят две елки, и высится железный ящик.

В утро, обещанное вам, вошел из снегопада путник. Поначалу люто я его встретила, а он совершенно хорош оказался, просто невмочь людям сносить в одиночестве ум, талант, жизнь эту, да еще в такие морозы. Именно – из людей, днепропетровский житель, инженер, перенесший рак, с хорошими и странными стихами и скорбными помыслами.

Но все же был до третьего часу: прозяб ужасно, и в электричках перерыв.

Опять из стишков: «Где мы берем добродетель и стать? Нам это не по судьбе, не по чину. Если не сгинуть… совсем – то устать все не сберемся, хоть имеем причину… Слева и справа – краса и краса, дым – сирота над деревнею вьется. Склад неимущества – храм без креста. Знаю я, знаю, как это зовется»[429].

Дети – требуют есть.

Вася, ты спрашивал про рок-оперу Андрюши. Вполне чужеземная вещица. Множество Бадолянов[430] в упоении.

Вообще, в отечестве расцвет мюзиклов – второй, столь бурный (в этом месте письма, вблизи шести часов пополудни, вошел Боря) расцвет после конца 30-х годов…

Прошло несколько часов. Все (кроме Битова) уже писали тебе, Вася.

Васенька! Маята! Я – уже лишь целую вас.

Ваша Белла.

Они вам пишут! А я – готовлю и подаю! Но все, кто здесь, рядом, – безукоризненно прекрасны. Все снимались, и снимаемся, и пошлют.

Опять не успела рассказать – ну, сон, – до помойки, до ящика. Мне Васька и я снились в лагере: Ваське 4 года и 7 мес. срок, и мне – 4 года.

Ну, пока. Белла

Продолжение письма

Борис Мессерер – Василию и Майе Аксеновым

Майя, Вася, дорогие, любимые, я дописываю эти строки на новом листе бумаги. Хочу донести до вас замечательную обстановку сегодняшнего вечера, стихийную рождественскую обстановку, которая возникла буквально из ничего, но замечательную тем, что собрались сегодня прекрасные люди, которых вы так хорошо знаете и чьи подписи вы можете прочесть в этом письме: Владимовы, Тростниковы, Рейн, семья Пика – он, Бегги и Андреа и кто-то из французов и итальянцев, Битов и Людка Хмельницкая[431]. Сейчас пьем за ваше здоровье, на улице мороз в двадцать пять градусов, Переделкино, собаки, дети и на столе водка, баночное пиво, что мы так ценим, как вы знаете, и прочие разносолы. Что еще написать в эти минуты? Вчера был на дне рождения Жени Попова у него дома. Была горстка людей: Ерофеев с Вещей[432], Климонтович, Пригов и еще пара человек, тоже было очень мило. Все время вспоминаем вас. И на Новый год тоже: за новогодним столом пили рюмку за вас, и помнили, и любили.

Вася, если сможешь, передай новогодний привет от меня Бродскому Иосифу и Леве Збарскому. Еще раз целую. Сейчас Рейн допишет пару слов.

Борис.

Продолжение письма

Евгений Рейн – Василию и Майе Аксеновым

Василий, Майя, метут снега, душа больная, кривит <нрзб> брезжут; страна гудит, по сердцу режет пустынный вид двух ваших кресел. Ну, что? Ну, как? Кто ныне весел? Се кавардак? В Москве, в <нрзб> не схож ли, а? А в нашей норке все тишина.

Е. Р.

Василий Аксенов – Белле Ахмадулиной, Борису Мессереру

31 января 1982 г.

Дорогие Белла и Боря,

пишу второпях и очень по делу. Пожалуйста, попробуйте связаться с Ж. Поповым. Мы получили некий сигнал остановить публикацию второй части повести Козловского в «Конте». Это сделать не трудно, но, кажется, бессмысленно, все равно ведь у них: а) текст есть; б) «Конт» с первой половиной тоже; в) Козловский сам. Смягчит ли их этот ход? Максимов сказал сегодня, что есть две недели сроку, т. е. можно ждать до 15–16 февраля. Мы попробуем путь более срочной телефонной коммуникации, но если она не состоится, пусть Женька увидит Dave Satter’а[433] и даст ему знать их решение.

«Каталог» идет, в общем, полным ходом и, кажется, появится через месяц.

Вторая очень важная идея. Издевательства над молодыми писателями (особенно «Каталога») уже достигли такого уровня и угроза так велика, что здесь поговаривают о создании международного писательского комитета в их защиту. Пусть дадут немедленно знать, не повредит ли это.

Насколько я тебя понял, ты хочешь составить книжку для «Ардиса». Оформи это желание более отчетливо, и Карл с Эллендеей будут, мне кажется, счастливы. Думаю, что очень хороши были бы кроме стихов и разные фото, хохмы, Борины рисунки, какие-либо статейки (помнишь, «Крокодил») и т. п., чтобы возникла книга с «шумом времени».

Обнимаю Вас, второпях, рано утром летим в Новую Англию (жаль, что не в старую) лекции шарашить. Целую

В.

P. S. Как дела у Андрея Битова, все ли в порядке?

P. S. Как вам без М. А. Суслова?[434] Тяжело?

Василий Аксенов – Борису Мессереру

7 апреля 1982 г.

Дорогой Борька,

несколько дней назад говорил с Китом, и он мне сказал, что был у тебя, что Белла надолго в Тарусе. Малый не особенно разговорчивый, да еще и специфика наших контактов, но мне показалось, что он был очень доволен визитом к тебе. Между прочим, он хочет мне послать какую-то свою картину, но не знает, как это сделать. Может быть, ему ее у вас оставить, чтобы Пик забрал?

Вот настоящий друг, без него оборвалась бы основная жила коммуникации. Попов и компания не очень-то заботятся о контактах. Недавно до нас дошло, что они сейчас хотят «поменьше шума», а между тем совсем недавно после ареста К.[435] и обысков просили «побольше», что мы и делали. В общем-то бедных ребят можно понять: гэбэшкины паузы кажутся им основательным затишьем, хочется нормальной жизни, спокойной работы. Все это мы прекрасно помним и понимаем, но мне все-таки кажется, что когда зашло уже так далеко, что назад можно повернуть только с помощью основательной подлости, в том смысле, что уже не повернешь, тогда единственное, что может помочь, – контакты с внешним миром.