Жак де Ланглад - Оскар Уайльд, или Правда масок Страница 44

Вплоть до июня 1889 года Оскар Уайльд вел свою эстетскую кампанию, начатую в Соединенных Штатах и продолженную затем в Англии в первые годы его семейной жизни. В течение двух лет он регулярно появлялся в своем рабочем кабинете, облаченный в куртку и котелок, правил гранки, отвечал на письма читателей и готовил собственные статьи. Вместе с тем он не оставлял и светскую жизнь и однажды обратился к самой королеве Виктории с просьбой написать статью для журнала.

В это же время он познакомился с ирландским поэтом Уильямом Батлером Йейтсом, который был на одиннадцать лет моложе Уайльда и который с 1887 года жил в Лондоне на Бед-форд-Парк в квартале Блумсбери. Впервые они встретились у Хенли, основателя «Национального наблюдателя». Йейтс так говорил об исключительном таланте Уайльда: «Наша первая встреча с Оскаром Уайльдом явилась для меня откровением. Никогда прежде мне не доводилось слушать кого-либо, кто говорил бы такими идеальными фразами, как если бы он просидел, оттачивая их, целую ночь, а у него это получалось спонтанно. Среди гостей у Хенли в тот день был один человек, тайно терзаемый глупостью, который все время порывался прервать Оскара, чтобы намеренно сбить его с мысли или посеять в его речи беспорядок; и я заметил, как умело Уайльд расстраивал его замыслы и загонял в тупик. Мне показалось даже, что ощущение искусственности, о которой, по-моему, говорили все, кому приходилось с ним общаться, возникало из-за идеальной округлости фраз и уверенности говорящего, которая делала его речь еще более отточенной. Он умел без видимого усилия перейти от быстрой и неожиданной остроты к изысканной игре воображения»[306]. Йейтс привел несколько примеров из разговоров Оскара Уайльда:

«Что такое „Король Лир“, как не описание жизни бедняка, спотыкающегося в тумане?» И тут же, не меняя тона, он переходил к «Очеркам по истории Ренессанса» Уолтера Пейтера: «Это моя золотая книга; я беру ее в любые путешествия; но это был самый расцвет декаданса; я уверен, что в тот момент, когда автор поставил точку, раздались финальные звуки фанфар».

Подобно всем юнцам, окружавшим Уайльда в 1887–1890 годах, Йейтс был совершенно очарован: «Я думаю, что всем нам, растерянным, как и положено в столь нежном возрасте, неуверенным в себе, он казался тогда подобием триумфальной статуи, а кое-кто вообще считал его существом из другой эпохи, этаким выдающимся и дерзким итальянцем XV века»[307].

Если обстановка на Тайт-стрит не произвела на Йейтса особого впечатления, то психология хозяина дома, напротив, привлекла все его внимание: «Мне показалось, что он вел воображаемый образ жизни, ничуть не издеваясь при этом над самим собой; что он постоянно играл в какой-то пьесе, которая была полной противоположностью тому, что он видел в детстве и в ранней юности; что он не переставал удивляться каждое утро, когда открывал глаза и видел вокруг стены своего великолепного дома, когда вспоминал, что накануне ужинал в обществе герцогини, и осознавал, что может получать удовольствие от чтения Флобера и Пейтера или читать Гомера в оригинале»[308]. В доме 16 по Тайт-стрит Уайльд находил свой эстетизм и имел возможность дать волю воображению, если не в обществе Констанс, то, по крайней мере, с детьми, для которых он с огромным удовольствием организовывал балы-маскарады, где Сирил облачался в наряд персонажа с картины Миллеса, а Вивиан изображал маленького лорда Фаунтлероя.

В декабре 1888 года Уайльд почти совсем забросил работу в журнале, сообщив об этом Хенли, который пожаловался ему на изнуряющую работу журналиста. Владельцы журнала в течение месяца пытались призвать Уайльда к порядку, но тщетно; он сдал еще несколько заметок, все чаще отдавая предпочтение светским приемам, обществу Робби и Йейтса, работе над сказками, которые он продолжал придумывать для своих детей.

В последние дни года он опубликовал в «Женском иллюстрированном журнале» «Молодого короля» с пятью иллюстрациями Бернарда Партриджа и готовил первый вариант «Портрета мистера У. X.» для «Блэквуд мэгэзин». Он уже закончил писать «Упадок лжи» и «Перо, карандаш и отраву», которые воспевали ложь произведения искусства, с одной стороны, и преступление как разновидность изящных искусств — с другой. Этот период напряженной работы был отмечен печатью уайльдовской философии в том виде, в каком она начала вырисовываться, когда он собирался окончательно расстаться с «Миром женщины», владельцы которого направили ему уведомление об увольнении.

В марте вышел первый перевод одного из его произведений. Франсис Виеле-Гриффэн опубликовал в «Иллюстрированном Париже» «День рождения инфанты». «По стилю, — писал Уайльд, — это моя лучшая сказка. Мне она виделась в черных и серебряных тонах, а на французском языке она превратилась в розово-серебряную»[309]. Зарождающийся успех во Франции помог ему окончательно порвать с журналом, оказавшимся к тому же на грани банкротства. Он все еще продолжал пребывать в обличье неброского и уравновешенного джентльмена из Сити, которое, по мере возрастания его литературной славы, сменится экстравагантностью не только в костюме. Г. Вивиан, к мемуарам которого Уайльд написал предисловие, сообщал: «Я никогда еще не был так удивлен, как тогда, когда познакомился с ним лично; я ожидал встретить человека легкомысленного, позера и был просто очарован, увидев перед собой уравновешенного молодого человека, обладающего неоспоримым даром рассказчика и имеющего совершенно ясные политические взгляды»[310]. Модельер Грэм Робертсон (будущий автор костюмов к «Саломее») был согласен с Вивианом. В беседе с ним Оскар развивал свои эстетские теории, а в заключение сказал: «Когда-нибудь вам придется нарисовать сонет, юношу, смотрящего в чудесный кристалл, в котором отражается мир; поэзия должна походить на кристалл; ее задача сделать жизнь более прекрасной и менее реальной».

Однажды, явившись на ужин к американскому издателю Д. X. Стоддарту, он застал Конан Дойла, который сохранил чудесные воспоминания об Оскаре Уайльде той поры: «Он превосходил нас всех и вместе с тем обладал талантом делать вид, что живо интересуется всем, о чем говорят окружающие. Оскару была свойственна удивительная точность суждений, редкое чувство юмора и совершенно особая жестикуляция, помогавшая ему иллюстрировать свои высказывания»[311]. Во время этой встречи Конан Дойл и Оскар Уайльд договорились опубликовать свои произведения в «Липпинкоттс мэгэзин»: это будут «Знак четырех», где впервые появится Шерлок Холмс, и «Портрет Дориана Грея», в котором можно обнаружить некоторые реминисценции той беседы, которая состоялась в тот вечер между двумя литераторами.