Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк Страница 44

Был ли Кемаль автором этих строк или нет, но он именно таким путем построил новую Турцию.

Глава тринадцатая

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

Узкий проход, открывающийся в хребтах Тавра на Кили-кию, получил название Киликийских ворот. Сама Киликия могла бы называться воротами: воротами Анатолии в арабскую Сирию, Анатолийского плоскогорья к морю. Этот регион богат речками, полезными ископаемыми, портами и людьми. Здесь широко развито земледелие, используются ирригация и механизация, а города Киликии — столица Адана, Таре и Мерсин — процветают.

В Киликии много арабов и армян. Тем не менее основная часть населения — турки, и, как пишет Дефранс, «Киликия — уже турецкая». Турки очень привязаны к Киликии, добавляет французский дипломат, но что делать с армянами? Каким образом не отдать их под суверенитет Турции?

С момента заключения перемирия французы открыто поддерживали армян как из гуманных соображений, так и преследуя собственный интерес. В начале ноября 1919 года они расширили свою зону оккупации до Мараша, Урфы и Антепа. Гуманность — хорошее основание, чтобы оправдать территориальный торг между Ллойд Джорджем и Клемансо. Территориальный выигрыш небольшой, а турки заставят французов дорого заплатить за эти дополнительные несколько сот квадратных километров.

Кемаль отреагировал резко. Французская оккупация — бесчеловечный акт, противоречащий справедливости и принципам Вильсона. «Вся нация едина в своей решимости идти до конца по этому пути, одновременно законному и возвышенному, — утверждает он перед тем, как высказать свою знаменитую угрозу: — Стоит опасаться, что подобное положение вещей не ограничится только несколькими странами, но распространится одновременно на двух континентах».

Каковы были силы национального сопротивления, которые, как утверждал Кемаль в 1927 году, он сформировал с осени 1918 года? Общество по защите прав слабо и нерешительно, и его трудно контролировать; регулярная армия отсутствует; черкесы лояльны Стамбулу; арабы мало заинтересованы в борьбе или даже враждебно настроены; ожесточенность армян впечатляет. Только в середине ноября намечается некоторая координация организации националистов, когда в Сивасе было принято решение отправить кого-нибудь, способного взять всё под контроль. Кемаль остановился на кандидатуре Асафа, бывшего адъютанта Нури-паши, брата Энвера, командовавшего турецкими войсками на Кавказе. Поначалу Асафа встретили в Сивасе без энтузиазма, Кемаль отнесся к нему даже с некоторым подозрением. Чтобы проверить лояльность вновь прибывшего, Кемаль потребовал его взять голой рукой горящую лампу. Асаф выполнил это, обжигая пальцы; он завоевал доверие Кемаля и тот решил дать ему новое имя. Отныне его называли Кылыч Али (Али-меч); он станет одним из доверенных лиц Кемаля.

Несмотря на усилия Кылыч Али, ситуация в Киликии оставалась сложной. Кемаль пытался найти решение. Можно было бы вообразить импульсивного Кемаля в приступах гнева и ощущении собственного бессилия. Но на самом деле он вел себя намного спокойнее: как и при Дарданеллах, Кемаль выслушивает своих ближайших советников — Рауфа, Сами, Рюстема, сам говорит немного, а его нервозность проявляется только в том, что он непрерывно курит любимые сигареты и перебирает четки. Трезво оценивая ситуацию, Кемаль принимает решение встретиться с Жоржем Пико, французским военным комендантом, только что завершившим миссию в Сирии. Сфорца, Хёрст, Роулинсон, Жорж Пико — список собеседников-врагов увеличивается. Жорж Пико — самый важный визитер, учитывая его высокий пост и угрожающее присутствие французских войск. Возможно, инициатором этой встречи стал Бекир Сами, бывший губернатором Бейрута в то время, когда там служил Жорж Пико. В своих воспоминаниях Кемаль ни словом, ни намеком не упоминает об этой встрече. Если бы Жорж Пико не вел дневника, неизданного до сих пор, то о встрече в Сивасе не было бы прямых свидетельств.

Первая встреча Кемаля с Жоржем Пико в зале конгресса Сиваса произвела на французского дипломата очень сильное впечатление, почти шок, который нельзя объяснить только усталостью после двухдневной поездки под снегом в машине, часто застревавшей в дороге. «Энергичный, с орлиным профилем, в меховой папахе, которую он часто снимает, обнажая тщательно зачесанные назад волосы», Кемаль направляется к Жоржу Пико с протянутой рукой и представляет ему своих советников — Рауфа и Рюстема. 5 и 6 декабря 1919 года Жорж Пико и Кемаль беседуют в присутствии только одного Сами, выступающего в качестве переводчика.

Ожесточенный Кемаль, забыв свои прежние заявления, оправдывает участие своей страны в Первой мировой войне «на стороне группировки, в составе которой не было России, чья политика всегда предусматривала захват Константинополя». Он возмущается нелегальной оккупацией османских территорий, он крайне обеспокоен угрозами англичан Османской империи и парламенту, хотя и признает, что «парламент должен заседать в Константинополе», затем он успокаивается, чтобы разъяснить действия националистов. Столкнувшись с непривычной дипломатией, пораженный силой убеждения своих собеседников, Жорж Пико сбит с толку этой смесью угрозы и лести, свойственной Кемалю.

Сначала угроза: «Мы решили в случае необходимости прибегнуть к экстремальным мерам». Кемаль признает связь с арабами Сирии, Ирака и Месопотамии… В общем, существует национальная военная организация, чье бездействие Кемаль не может гарантировать в силу недовольства среди населения… Затем обольщение: «Угроза не производит на нас никакого эффекта; генерал Франше д'Эсперей ничего не добился. Вы, месье Жорж Пико, добились всего, так как прибыли как друг, и мы ясно почувствовали, какой интерес вы питаете к нам». Всего добился? Кемаль согласился на сотрудничество с Францией при условии, что «наша независимость будет защищена по отношению к другим нациям». Одновременно он одобрил временное прекращение всяких военных действий в Киликии. Формулировка «всего добился» несколько преувеличена…

Кемаль был удовлетворен переговорами в Сивасе. В письме, отправленном в Стамбул, французский дипломат писал почти с энтузиазмом: «Охваченные пылким патриотизмом, они (лидеры националистов) хотят сохранить целостность Турции, но чувствуют, что не в состоянии осуществить это собственными силами и средствами. Какими бы ксенофобами они ни были, они готовы к иностранному сотрудничеству… По их мнению, Франция — единственная страна, способная им действительно помочь при условии, что она не начнет вредить их родине». И Жорж Пико, кто еще несколькими месяцами ранее был сторонником аннексии Киликии, с опорой на армян высказывается теперь за турецкую Киликию, прежде чем отметить: «К несчастью, здесь живут словно в башне из слоновой кости — без контактов со страной, в мире, что зовется Константинополем». Справедливое замечание. И если Стамбул — это не Анатолия, то Лондон — еще менее. Действительно, когда французы и англичане встретились в Лондоне накануне Рождества 1919 года, дух примирения исчез. Глава французской делегации Вертело, кадровый дипломат, директор политического департамента министерства иностранных дел, позволил себе шокирующее заявление: «Завоевание турками Константинополя ознаменовало конец Средневековья; их изгнание ознаменует новый период», а затем заключил, что национальное движение в значительной степени всего лишь блеф, который закончится военными столкновениями. Жесткая линия была принята снова: Турция сократится до части Анатолии, потеряв Стамбул, проливы Босфор и Дарданеллы, Фракию, Курдистан, власть над Измиром, Восточную Анатолию до Эрзурума и свою армию.