Анна Тимофеева-Егорова - Держись, сестренка! Страница 44

Позже я узнала, что был еще один женский экипаж на штурмовиках, сформированный в августе 1944 года: летчик младший лейтенант Тамара Федоровна Константинова (в будущем Герой Советского Союза) и воздушный стрелок Шура Мукосеева.

Тогда же мне было жаль расставаться с опытным стрелком, да и он не хотел переходить к другому летчику. Но приказ есть приказ, и я ему подчинилась.

О судьбе Макосова узнала только после войны. На встрече ветеранов 230-й Кубанской штурмовой авиационной дивизии ко мне подошел дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Г. Ф. Сивков, воевавший в 210-м штурмовом авиаполку нашей дивизии, и сказал:

— Замечательный у тебя был стрелок на Кубани. Ведь его к нам в полк прикомандировали, когда тебе Назаркину назначили.

— Макосов? — обрадованно воскликнула я..

— Да, Макосов. Твой бывший воздушный стрелок после войны уволился из армии, женился, вырастил вместе с супругой пятерых сыновей. И вот какая беда свалилась на их уже седые головы. От пуль нарушителей в пограничном конфликте на реке Уссури в 1969 году погиб один из сыновей.

А тогда, в сорок третьем, стала я летать с Дусей Назаркиной в очень удивилась — в первом же боевом вылете она ничуть не хуже Макосова справилась с обязанностями воздушного стрелка. То и дело я слышала ее голос в переговорном аппарате. Дуся стала моими вторыми глазами. Изредка через бронестекло, разделяющее наши кабины, в которых мы сидели спина к спине, я видела, как она работала со своим пулеметом. Ствол его то поднимался вверх, то под углом вниз, изрыгая пламя. Маленькая фигурка Дуси буквально крутилась по кабине. Везло мне со стрелками!

В эти дни из Москвы я получила от друзей с Метростроя несколько писем. В одно из них была вложена листовка политуправления Краснознаменного Балтийского флота. В ней говорилось о том, что при выполнении боевого задания по уничтожению кораблей противника, находившихся в Финском заливе, севернее острова Гогланд, смертью героев в беспощадной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками погибли заместитель командира эскадрильи 35-го штурмового авиаполка Вячеслав Людвигович Кротевич и воздушный стрелок младший лейтенант И. Ф. Быков, парторг эскадрильи.

— Кротевич — это же наш инструктор, потом он был начальником летной части аэроклуба! — воскликнула я.

Многих метростроевцев научил летать Вячеслав Людвигович. Дал путевку в небо и мне. Его ученики Сергей Феоктистов, Евгений Меншутин, Иван Вишняков, Иван Королев, Борис Окрестин, Владимир Наржимский, Лука Муравицкий, Аркадий Чернышев, Михаил Семенцов, Кузьма Селиверстов стали Героями Советского Союза, а Алексей Рязанов этого звания был удостоен дважды.

На своем «иле», говорилось в листовке, летчик Кротевич с воздушным стрелком Быковым уничтожал танки, паровозы, десятки вагонов, орудия, самолеты, а летая над Балтийским морем, они подожгли и потопили четыре сторожевых корабля, четыре тральщика, транспорт, самоходную баржу.

19 ноября 1943 года коммунист Кротевич совершил бессмертный подвиг.

…Группа штурмовиков во главе с Кротевичем обнаружила фашистские корабли. Яростный зенитный огонь не остановил штурмовиков-балтийцев. Их бомбы попали точно в цель — гитлеровский сторожевой корабль потонул. В этот миг с другого корабля противника ударил зенитный снаряд в машину Кротевича. Штурмовик загорелся. Вместе с самолетом горел и экипаж машины. Тогда Вячеслав Кротевич пошел на таран. С грохотом врезался его объятый пламенем самолет в левый борт вражеского корабля, увлекая его за собой в морскую пучину. Так погибли славные сыны советского народа.

В полках и соединениях прошли траурные митинги — летчики клялись отомстить за жизнь Кротевича и Быкова. Штурмовики Балтики открыли счет их имени, их светлой памяти, боевой счет героев ленинградского неба. Одному из лучших экипажей эскадрильи, в которой воевали Кротевич и Быков, младшему лейтенанту П. Максюте был выделен штурмовик с надписью по фюзеляжу «Вячеслав Кротевич и Иван Быков».

Я вспомнила Вячеслава Людвиговича — каким он был веселым, общительным, как интересно умел рассказывать. Его лекции мы, курсанты, очень любили. Часто его лицо на занятиях озарялось какой-то новой догадкой, он, как казалось нам, уходил в сторону от программы, вызывая нас на спор. Но всегда получалось так, что эти отклонения от программы оказывались очень необходимыми для увязки со многими другими темами. Кротевич учил нас любить небо.

Вот уже в третий раз, пока мы воюем на Тамани, наш полк пополняется самолетами и летным составом. Затем наш путь на 1-й Белорусский фронт, в его резерв. Перелет полка в Карловку, под Полтаву, прошел без происшествий. Штаб и технический состав, как всегда, встречал нас подготовленным летным полем, стоянками для самолетов, жильем для летчиков.

Здесь, под Полтавой, царь Петр разбил шведов. А совсем недавно наши войска разгромили крупную группировку гитлеровцев. Вблизи бывших русских редутов, на том месте, где остались обломки вражеской техники, наши штабисты нашли для нас естественный полигон. Построили там наблюдательную вышку, обозначили траншеи деревянными «солдатиками», установили деревянные «пушки». Были на этой имитированной передовой линии и танки с крестами, и автомашины.

У нас пополнение — много молодых летчиков, которых предстоит вводить в строй: учить бомбометанию, стрельбам, поиску целой — словом, всему тому, чему когда-то учили нас ветераны штурмового полка на аэродроме «Огни». В нашу третью эскадрилью прибыли летчики опытные, но не обстрелянные, еще не участвовавшие в боях. Они все приехали с Дальнего Востока: Степанов, Шерстобитов, Хомяков, Ладыгин, Ивницкий, Хухлин, Мустафаев, Кириллов, Евтеев, Иванов…

Нам, «старичкам», признаться, не составляло особого удовольствия работать с молодыми. Уезжая с фронта, мы рассчитывали на недолгий отдых в тылу. Атаки полигонных декораций цементными бомбами не вызывали энтузиазма у бывалых фронтовиков, да и для молодых эта работа была лишь продолжением поднадоевших школьных занятий. Они тоже рвались на фронт.

В полку произошли изменения: штурмана полка майора Карева Петра Тимофеевича назначили заместителем командира 805-го штурмового авиационного полка, лейтенанта Егорову Анну Александровну — штурманом этого же полка. Так было сказано в приказе.

Назначению я перепугалась и помчалась к командиру «выяснять отношения». Козин недавно навестил свою семью — где-то в глубоком тылу. По приезде показал мне фотоснимок своей дочурки. С фотографии на меня смотрели широко распахнутые доверчивые детские глаза, очень похожие на отцовские, две косички, платочек, повязанный под подбородком.

— Наследница! — смеясь, сказал Михаил Николаевич. Мы очень любили своего командира полка. Отважный летчик, справедливый к подчиненным и в меру строгий, сколько нес он в себе задора, радости, искреннего веселья! Батя — так звали его между собой в нашем дружном коллективе. Он с нами и песни пел, и танцевал, и горе разделял.