Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 2 Страница 44

На мой взгляд, в православном богослужении не нужно ничего менять, кроме единственного момента, — каждую службу предварять короткой проповедью, которая понятным русским языком вводила бы в ткань богослужения сегодняшнего дня. Ведь получается как: приходит человек в церковь, а служба идет на непонятном языке, проповеди бывают редко, в конце службы, которая идет два-три часа. Мало кто достаивает до конца службы из вновь пришедших. Человек как пришел ни с чем, так и ушел почти ни с чем. Велика разделенность ткани жизни и церковного богослужения. При таком разрыве возникает плодородная почва и для коммунистических идей, и для чего угодно еще. Очень часто люди, пришедшие в церковь, присутствуют на службах без активного внутреннего участия, просто как на неком малопонятном церковном действии. Если у кого-то внутренняя молитва происходит, то он по ней и получает. Но для большинства совместного действия смыслового не происходит. Для этого необходима предваряющая проповедь, ибо подавляющее большинство прихожан не знают многого.

Меня на днях пригласили посетить собрание одной Евангельской организации. Проповедник был русский и говорил он очень глубоко и проникновенно. В его словах чувствовалась живая нить, и я видел, как люди, которые собрались там, проникались его речью. И та атмосфера, которая возникла в результате, была очень глубокой, сущностной и живой. Проповедник говорил о том, чем он сам живет, дышит, о чем заботится, о своей духовной жажде. И люди включались, оживали, духовная ткань становилась для них ближе и осязаемее. Вот так бывает…

Глава 8. Михаил Ельцин

О Михаиле Сергеевиче я узнал от Петра Мамкина. После его рассказов у меня возникло желание встретиться с Ельциным. В один из приездов в Москву я разыскал Михаила Сергеевича. Встреча с ним оказала на меня очень сильное впечатление. Я привожу далее полный текст нашей беседы…

Сентябрь 2000 г. Москва

Михаил Сергеевич: В свое время я закончил факультет Журналистики и сам брал интервью, а в роли интервьюируемого нахожусь впервые. Но, раз уж вы приехали, было бы неудобно вам отказать, хотя я очень не люблю рассказывать о себе. Так что, задавайте ваши вопросы.

Влад: Когда мы с вами пили чай, вы упомянули, что в шестидесятых занимались на семинаре у Стругацких. Можно поподробнее об этом?

М.С.: Когда я закончил факультет журналистики, я поступил работать в одну из многотиражных Ленинградских газет. Это была газета завода «Арсенал». При этой газете организовался литературный кружок. Вел его поэт Хаустов. Я должен был, как представитель редакции, присутствовать на заседаниях этого кружка, чтобы затем на газетной полосе отразить то, что там происходило, то есть печатать стихи и рассказы наших молодых авторов. И как-то раз Хаустов меня спрашивает: «А что вы сами, Михаил Сергеевич, активно не проявляетесь в работе кружка? Вы же, наверняка, что-то пишете?» — «Да, — отвечаю, — пишу, но для себя». — «Ну, так покажите!» Когда я принес ему свой маленький рассказ, он попросил разрешения прочитать его на заседании кружка вслух. И дал этому рассказу отличную оценку. После этого он стал просить меня вести этот кружок во время своего отсутствия. Затем уже он порекомендовал меня на семинар Стругацких. В течение года я посещал семинар Стругацких. Борис Натанович Стругацкий прочитал мое произведение, которое называлось «Парадокс безумной Геи», где шла речь об аномальных явлениях, которые ученые не могли разгадать (Гея — Земля) и его этот рассказ очень заинтересовал. В семинаре Стругацких участвовали такие известные Ленинградские писатели, как Щербаков, Ольга Ларионова, Андрей Балабуха… Каждое произведение, которое приносилось на семинар, тщательно разбиралось. Семинар сблизил меня со всеми этими людьми, прежде всего, с самими Стругацкими, с теми идеями, которыми они жили и вдохновляли…

Но основным моим хлебом оставалась журналистика. И я старался найти такие темы, которые были бы еще неизвестны людям. И это были, прежде всего, паранормальные явления.

В: Идея поиска паранормальных явлений, которая отразилась еще в вашем первом рассказе, — откуда она пошла? Почему вы стали этим интересоваться?

М.С.: У меня с детства, — сколько я себя помню, было стремление постигнуть то, что неизвестно. А на Земле очень много таких вещей. Например, можете ли вы ответить на такие, казалось бы, простые вопросы: почему небо голубое? почему вода в океане соленая?

В: Нет.

М.С.: Ответ на эти и на многие другие вопросы не лежит в плоскости тех трех измерений, в которых работает наша наука. Пять органов чувств и три измерения не позволяют ответить на эти и многие другие простые вопросы. Потом, в конце нашей беседы я вам отвечу на эти два вопроса… Ответы удивительно просты… Так вот, стремление постигнуть неизвестное было у меня еще с рождения. Я всегда смотрел на мир не только вот этими глазами, а старался проникнуть в суть, в самую глубину явлений. Не знаю, как это так получилось, но так оно есть… И вот, в сути явлений открывалось нечто неизмеримо большее, чем можно постигнуть органами чувств. Например, можно посмотреть на дерево, которое растет здесь под окном и досконально изучить его с точки зрения ботаники. А можно сказать о том, что дерево, которое мы видим, это только скелет гораздо более сложного и объемного явления. На этом скелете нанизано огромное количество всего, что не видно и не чувствуется, но, тем не менее, существует. Так же как на скелет человеческого тела «надеты» мышцы, органы, ткани, психика, разум… Точно также с любым предметом или явлением. Так с самого детства я воспринимал мир. Не знаю, был ли это какой-то дар или что-то еще…

Вернемся к тому, как развивались события после семинара Стругацких. Через несколько лет после этого (кстати, я тогда уже познакомился с вашим Учителем — Петром Мамкиным) меня пригласили в экспедицию, которая исследовала места обитания и образ жизни реликтового гуманоида, то есть, снежного человека. Я прошел массу всевозможных тестов, — и психологических, и на физическое здоровье. И мы отправились на Памир.

В: Это была закрытая экспедиция?

М.С.: Нет. Вернувшись осенью в Петербург, я сделал доклад в Публичной Библиотеке. Народу набилось столько, что зал библиотеки не смог вместить даже небольшой доли желающих. Люди толпились возле библиотеки… Я рассказывал не о себе, а о фактах. Показывал слайды, фотографии. Следы надкусов на консервных банках, которые снежный человек очень любил. Образцы его кала и исследования химиков и ботаников. Фотографии снежного человека, съемки на камеру…