Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона Страница 44

Новая Республика был таким образом оставлена на свое собственное попечение; но уже все, что оставалось в Неаполе знаменитого и уважаемого, было связано с ее существованием. Вельможи, впавшие в немилость двора, владельцы имений, ненавистные лаззаронам, - все соединились, чтобы защищать свою жизнь и свое имущество от необузданной черни; они сделались республиканцами по чувству самосохранения. Исполнительная власть была вручена пяти директорам. В этой комиссии председательствовал Эрколе Д'Аньезе, неаполитанец, тридцать лет проживший во Франции. Трудами законодательного собрания руководил Доменико Чирилло - медик, заслуживший европейскую известность. Военное министерство и руководство над неаполитанской армией вверено было Габриелю Мантонэ, бывшему капитану артиллерии. Комендантом Кастель-Ново назначен был кавалер Масса, полевой инженер; Кастель-дель-Ово поручили принцу Санта-Саверина; генерала Бассети сделали начальником национальной гвардии, а князю Карачиоло было вверено несколько канонерских лодок, составлявших тогда всю морскую силу Республики. Неаполитанское правительство присоединило к войскам генерала Дюгема несколько отрядов, которыми руководили Этторе Караффа, граф де Руво и герцог д'Андриа, возведенный по этому случаю из поручиков в чин генерала. Новые наборы должны были пополнить это войско. 3000 человек поступили в так называемый Калабрийский легион; герцог Рокка-Романа набрал полк кавалерии, и ко всему этому прибавилось еще два полка пехоты. Все единодушно стремились способствовать благу отечества. Дамы высшего света собирали в церквях приношения в пользу Республики; все театральные пьесы были заменены трагедиями Альфиери, а знаменитая Элеонора Фонсека, - женщина-поэт и живописец, - взялась за редакцию Республиканского Монитёра, и своим рвением поддерживала пламень во всех умах. Действительно, настал момент кризиса: через несколько дней должна была решиться участь Республики. Двор, преданный немой печали, не был для нее опасен, но зато население деревень и низшие классы самого Неаполя единодушно и внезапно против нее восстали. Этого-то неприятеля Республика должна была немедленно подавить, чтобы не исчезнуть прежде, чем Европа узнает о ее существовании.

Неаполитанские области подчинялись тогда непосредственному влиянию богатых и сильных ленных владельцев, державших вооруженную милицию, носившую название сбиров, посредством которой они исполняли свои желания и прихоти. Из-за беспорядков, свойственных феодальным администрациям такого рода, горы издавна были населены множеством бандитов. Эти-то бандиты в соединении с милицией, были первыми сеятелями мятежа. В горах Абруццо поселяне собрались под предводительством одного бывшего сбира - маркиза дель Васто, осужденного за неоднократные убийства на галеры. В Терра-ди-Лаворо большая шайка разбойников имела своим главой знаменитого бандита Фра-Дьяволо и еще одного - бывшего мельника Гаэтано Маммонэ. В окрестностях Салерно появилась шайка, которой предводительствовали епископ и бывший начальник полицейских войск Герардо Курчи, прозванный Шиарпа. В Базиликате свирепствовала междоусобная война, а в Апулии и в Капитанате появились четыре корсиканских самозванца, выдававших себя за принцев крови или за коренных вельмож и производившие страшные опустошения. Но все эти восстания были второстепенными, наиболее же важное вспыхнуло в Калабрии. Калабрийцы приучены с детства к деятельной и суровой жизни; военное ремесло им свойственно. Их природная сметливость, редкая воздержанность и большой навык в стрельбе делают их чрезвычайно способными к партизанской войне. Под влиянием религиозного фанатизма они первыми должны были придать некоторую политическую значительность этому восстанию деревень против городов. Один священник из Скалька, маленького городка западной Калабрии, дон Реджио Ринальди, успел составить себе в этом краю партию. Он написал немедленно королю о расположении жителей и просил его прислать в Калабрию человека, облеченного саном, внушающим уважение, чтобы с ним посоветоваться. Это письмо дошло до Палермо в первых числах февраля 1799 г. Королева тогда была больна и не занималась более делами, а Фердинанд IV заботился об интересах и достоинстве своей короны столько же, сколько и прежде. Он перенес потерю половины своего царства, со стоическим хладнокровием; несчастье, которое привело в отчаянье всех, окружавших его, не имело ни малейшего влияния на его собственное здоровье. "Король здоровее нас всех, - писал Нельсон в эту эпоху, - слава Богу, что он философ. Лишь одна королева жестоко пострадала от этих событий". Итак, предложения калабрийского священника были приняты в Палермо совершенно равнодушно; но они возбудили внимание одного человека, предприимчивого и жаждущего отличий, который немедленно предложил двору свои услуги для выполнения предприятия.

Это был сын одного калабрийского барона, кардинал Руффо, которому в эту эпоху было уже под шестьдесят лет. Он был сначала апостолическим казначеем Папы Пия VI и изумил весь Рим своей расточительностью и интригами. Чтобы от него избавиться, Папа сделал его кардиналом. Актон, опасаясь его беспокойного и деятельного ума, сделал его генеральным викарием королевства; он же уговорил короля послать его в Калабрию в надежде, что он там погибнет. Руффо отправился из Мессины в конце февраля и прибыл на Сциллу, где заранее подготовил себе сообщников. У него не было ни солдат, ни денег, потому что партия Ринальди еще к нему не присоединилась. В маленьком городке Сцилле он успел однако навербовать себе 300 человек, из которых составил гвардию, и с этим отрядом перешел в Баньяру, бывшую некогда собственностью его фамилии. Вскоре его партия усилилась множеством беглых арестантов и отставных солдат, которые не нашли места в армии Республики. Контрибуция, наложенная им на укрепленный городок Монтелеоне, дала ему средства распространить свою пропаганду. "Рассыпая, - как говорил Нельсон, - одной рукой пиастры, другой благословения, он сделал быстрые успехи, и вскоре вся восточная Калабрия была в его власти. Калабрийское духовенство присоединилось к нему, чтобы проповедовать этот новый крестовый поход, и священники провинций, собрав молодых людей своих приходов, толпой пришли в Милето, где кардинал учредил свою главную квартиру. С этими подкреплениями Руффо взял и разорил городок Котроне, овладел Котанцарой и выйдя на дорогу к Неаполю, смело подступил под самые стены Козенцы.

Несмотря на эти успехи, король все еще не полагался ни на кого, кроме своих союзников. Не твердо уверенный даже в обладании Сицилией, он никак не хотел, чтобы Нельсон ушел из Палермо. По настоянию адмирала генерал Стюарт оставил Минорку и с 2000 англичан занял Мессину. Прошло три месяца, а английская эскадра не предприняла ничего против Неаполя. В марте месяце, когда уже вся Калабрия восстала, Нельсон, разделявший все предубеждения двора, все еще не считал, что Сицилия в безопасности. "Покуда мы спокойны, писал он графу Спенсеру, - но кто может поручиться, что это спокойствие будет продолжительно! С приближением французов все может перемениться. По моему, Неаполитанское королевство и даже сама Сицилия до тех пор не безопасны, пока имперские войска не войдут в Италию". Между тем Корфу капитулировал 3 марта (20 февраля) 1799 г., и можно было попросить несколько войска у адмиралов, начальствовавших этой экспедицией. Кавалер Мишеру послан был к ним в качестве чрезвычайного посланника. В первых числах апреля, от 400 до 500 русских и албанцев было высажено в Манфредонии. Отряд этот, находившийся под командованием капитан-лейтенанта Белли, быстро усилился вооруженными поселянами Апулии и двинулся для соединения с кардиналом. Руффо взял перед тем Козенцу, и отступление французских войск увеличивало его смелость. Его войско усилилось подкреплениями, которые начали к нему высылаться из Сицилии, а также вооруженными отрядами Фра-Дьяволо и Шиарпы. Полевая артиллерия его была в порядке и имела все снаряды в изобилии, тогда как в крепостях, которые могли бы его задержать, именно этого-то и недоставало. После нескольких дней осады он взял приступом город Альтамуру, занял Фоджио, Ариано, Авеллино и, поддерживаемый войсками, приведенными кавалером Мишеру, расположился в Ноле, на северо-восточном склоне Везувия.