Борис Ефимов - Десять десятилетий Страница 45

Легион отблагодарил парижан роскошным и помпезным зрелищем. Громадный кортеж двинулся от Марсова поля и прошел под сводами Триумфальной арки на площади Этуаль, мимо могилы Неизвестного солдата. Этим французское правительство оказало легиону редкую честь: всего в третий раз за время существования арки снимаются окружающие ее чугунные цепи. От площади Этуаль шествие двинулось вниз по Елисейским полям между двумя шпалерами французских солдат. Впереди в открытой машине, как бы расчищая процессии дорогу, едет старик с висячими усами и красным носом, в расшитом золотом кепи. Толпа аплодирует: это не кто иной, как сам маршал Фош! В последний год минувшей мировой войны он сменил маршала Жоффра на посту главнокомандующего всеми союзными армиями и победоносно довел ее до конца.

Именно в его салон-вагоне в Компьенском лесу была подписана капитуляция Германии (по капризу истории в этом же вагоне в присутствии Гитлера была подписана капитуляция Франции).

Далее выступают легионеры группами, представляющими все 48 американских штатов. Впереди каждой группы шествует громадный, театрально оформленный джаз-оркестр. Джаз Флориды — в оранжевых мундирах и серебряных касках, Индианы — в белых мундирах и зеленых касках, Оклахомы — в черных мундирах и желтых касках, Нью-Йорка — в красных мундирах и золотых касках. Музыканты штата Пенсильвания одеты в форму наполеоновских гусар, Калифорнии — в костюмы испанских тореадоров, Иллинойса — в доспехи римских преторианцев и так далее.

Публика Елисейских полей, рассевшаяся в 3–4 ряда на железных бульварных стульях, в полном восторге. Аплодисменты почти ни на минуту не смолкают.

Стемнело, вспыхивают огни вечернего Парижа. Бесчисленный поток автомобилей бурлит в тесном котле площади Опера и стремительно вырывается на север. На Монмартр! Туда, где дразняще сверкают рекламы ревю, кабаре и глаза доступных женщин, где так заманчивы после «сухой» Америки высокие стойки баров. Надо достойно завершить сегодняшний торжественный день! Ведь не все попали на грандиозный обед во Дворце инвалидов, устроенный для дорогих гостей. «На этом обеде, — сообщает газета «Возрождение», — подадут, между прочим, торт, на который ушло 8400 яиц, 300 литров масла и 150 кило сахара. Для сервировки стола потребуется 30 000 тарелок и 20 000 бокалов. Служить будут более 400 лакеев».

В эти дни в Париже немало гостей и из Москвы. Были Маяковский, народный комиссар финансов Сокольников со своей супругой, писательницей Галиной Серебряковой, писатели Всеволод Иванов и Лев Никулин и другие, не считая Эренбурга, который жил в Париже почти постоянно.

…В советском полпредстве я как-то встретился с Маяковским. Он стоял, выпрямившись во весь свой богатырский рост, в усыпанном гравием внутреннем дворе особняка на улице Гренель, перед снимавшим его фотографом. Фотография эта хорошо известна: Маяковский на ней в кепке, заложил руку за борт короткого полупальто. Поэт меня увидел — и на весь двор прозвучал его зычный бас:

— Е-фи-мов!

Я подошел.

— Поедем вечером на Пигал, — сказал он, твердо выговаривая название площади Пигаль на Монмартре, знаменитой эстрадным кабаре «Мулен Руж» и другими увеселительными заведениями.

— С вами, Владимир Владимирович, хоть в пекло.

— Люблю бодрых людей. Встретимся вечером в «Ротонде».

Вечером я довольно долго просидел с Эренбургом в «Ротонде». В ожидании Маяковского я, между прочим, впервые в жизни решил отведать устриц, о которых знал только, что их надо глотать живыми. Это мне не удалось, и мою порцию устриц благополучно проглотила спутница Ильи Григорьевича. А Маяковский в «Ротонде» так и не появился, о чем я очень жалею — ведь как было бы интересно вспоминать потом о совместной прогулке с поэтом по ночному Монмартру…

Я уже упоминал о достопочтенном лорде Остине Чемберлене. Кстати, не следует смешивать его с Невиллом Чемберленом, его родным братом, вошедшим в историю тем, что в канун Второй мировой войны он подписал вместе с Гитлером, Муссолини и Даладье пресловутый Мюнхенский сговор и, вернувшись в Лондон, прямо в аэропорту размахивал этой бумагой, восклицая: «Я привез мир для нашего поколения!» Как мы знаем, он «немножко» ошибся…

То, что я хочу рассказать об Остине Чемберлене, заслуживает, чтобы войти одновременно в историю карикатуры и в историю международных дипломатических отношений.

Где-то в конце двадцать шестого года для очередной карикатуры в «Известиях» я взял темой сообщение о том, что в буржуазной Литве усилились преследования коммунистов, четверо даже приговорены к смертной казни, и это вызвало одобрительные отклики в Англии и Польше. Мой рисунок изображал литовского премьер-министра Вольдемараса, стоящего на сцене, подобно любимцу публики, и держащего в окровавленных руках извещение: «Приговор над коммунистами приведен в исполнение». Левее, в примыкающей к сцене ложе, сидят Чемберлен и польский диктатор Пилсудский. Они аплодируют и кричат: «Браво! Бис!» Фамилии их не написаны. И это давало полную возможность не принимать карикатурное изображение на свой счет. Так, кстати, и поступил Пилсудский, высокомерно игнорируя этот злой сатирический выпад. Но лорд Остин, которому даже по должности полагалась дипломатическая непроницаемость чувств и впечатлений, узнать себя не постыдился и направил официальную ноту, адресованную советскому правительству. В этой грозной ноте моя карикатура была квалифицирована как «грубо-оскорбительная» и «лживая».

Дело прошлое, полемизировать с сэром Остином семьдесят с лишним лет спустя поздновато, но позволю себе сделать одно замечание для должного понимания жанра карикатуры, которого, к сожалению, не проявил достопочтенный лорд. Слово «лживая» в данном случае абсолютно неприменимо: ведь карикатура — это не фотоснимок и не зарисовка с натуры. Она условна и метафорична: конечно, сэр Остин не приезжал тогда в Литву, не сидел вместе с маршалом Пилсудским в театральной ложе. Но смысл, политическое содержание сатиры нисколько от этого не теряют. Не «лжива» эта карикатура, а абсолютно правдива. Таковы непреложные внутренние законы этого искусства, причудливого, острого, веселого.

Все же нота сэра Остина принесла ему некоторые полезные результаты: его физиономия исчезла со страниц «Известий» — определенное время я изображал его только со спины. Но после безобразного налета английской полиции на «Аркос» (совместная англо-советская торговая организация) и, как следствие, разрыва дипломатических отношений между Великобританией и Советским Союзом лорд Чемберлен благополучно вернулся на страницы газеты.