Руслан Хасбулатов - Бессилие власти. Путинская Россия Страница 45

Финансовая глобализация – это новый, современный этап интернационализации всемирных финансовых связей и взаимосвязей на базе ИКТ, подчиняющий во многом процессы.

В силу особой специфики денег не только как товара, их обращения в сфере международных потоков, именно эта сфера отличается наибольшей глобализацией, поскольку она оказалась наиболее эффективной для использования ИКТ в движении финансовых потоков в их фиктивной форме. ИКТ оказались абсолютно восприимчивы к формированию огромного числа различного ряда «вторичных» финансовых инструментов – деривативов и хедж-фондов, – стоимость которых, по разным оценкам достигала 800–900 трлн долл., в то время как весь мировой валовой продукт (МВП) не превышал 60 трлн долл. Элемент ИКТ – это революционизирующий, ключевой фактор, позволяющий вычленить и индивидуализировать собственный предмет и объект глобализации, выявить различия между традиционной интернационализацией (как «охвата» мирового пространства отношениями – экономическими и прочими) и глобализацией, когда этот «охват» строится на базе качественно другого типа отношений, базирующихся на ИКТ. Финансовая глобализация оказалась неадекватной существующей системе действующих институтов, призванных регулировать международное движение финансовых потоков; она буквально вырвалась из-под контроля регулирующих институтов национальных государств и международных организаций.

«Опыт» Чили в первоначальном проекте «Вашингтонского консенсуса»

Профессор Дж. Уильямсон из Института мировой экономики Гарвардского университета, который по поручению МВФ разрабатывал этот новый проект, использовал «опыт преобразований», который был осуществлен в Чили после кровавого военного переворота, осуществленного в стране, когда был штурмом взят дворец президента, а сам президент Альенде убит. Тогда в этой стране, отличающейся вековыми демократическими традициями, был установлен жестокий тиранический режим генерала Аугусто Пиночета (назначенного главнокомандующим сухопутными войсками приказом Альенде незадолго до переворота, как «надежного соратника» президента).

После «удачного» завершения переворота в стране, в условиях чрезвычайного положения началась «экономическая реформа» под непосредственным руководством «специалистов» из США (это были люди, удивительно напоминавшие тех, кто в конце 1991 – начале 1992 г. прибыли вместе с профессором Джерри Саксом, в Москву и в тех же самых целях – «делать в России реформы»). Эти «специалисты» рекомендовали Пиночету ускоренно приватизировать всю промышленность, в том числе мощную цветную металлургию, в которой была и уникальная отрасль в области добычи медных и руд и их переработки, она имела уникальное всемирное значение. Все предприятия этой отрасли были скуплены американскими корпорациями. Банки и иные финансовые институты также оказались под контролем американцев и связанных с ними местных предпринимателей-компрадоров. Резко сократились государственные расходы на социальные цели, были разгромлены профсоюзы. Провозглашение политики либерализации внешней торговли привело к тому, что началось «вымывание» отечественного производства и наполнение «рынка» товарами иностранного производства. Определенная стабилизация в финансовой области была достигнута через «сжатие» денежной массы, когда разорились тысячи предприятий из-за нехватки финансовых ресурсов. Уровень жизни чилийцев снизился в два раза, по сравнению с периодом, когда у власти находилось правительство социалистов Альенде. «Социальная устойчивость» держалась исключительно на жестоком военно-полицейском подавлении любой активности трудящихся. Никаких «прорывов» в экономическом развитии Чили не происходило вплоть до «ухода» Пиночета из системы власти в Чили; подъем начался после прихода альянса демократических сил, включая социалистов – с начала 90-х гг. этот подъем приобрел долговременный и устойчивый характер.

Об этом много писали и говорили в самом Чили, в том числе и представители новых властей, но в российских СМИ упорно распространяли миф об «пиночетовских успехах», который был порожден организаторами этого путча и последовавших «реформ» – США. Об этом мне с негодованием говорила парламентская делегация Чили в 1992 г., когда она была с официальным визитом в Верховном Совете.

Этот печальный опыт и был первоначально заложен в «Вашингтонский консенсус». И когда представители США и МВФ «обосновывали» необходимость этого пресловутого «консенсуса» для России, они и ссылались на результаты Чили в том числе. Вот где корни необычайно популярности диктатора Пиночета в радикально-либеральных кругах России (не имеющих никакого отношения к демократам), паразитирующих на лозунгах экономической свободы. Впоследствии в этот «консенсус» профессор Уильямсон, по рекомендации Министерства финансов США и МВФ, внес еще 10 пунктов, усиливающих либерально-монетарные начала, и он стал эталонной программой МВФ, по которой «сверялись» принципы экономической политики всех стран с рыночной экономикой.

Многие известные специалисты Запада, а также стран Латинской Америки, указывали тогда, что «консенсус» не только не улучшит общую экономическую ситуацию в странах Южного полушария, но скорее всего ухудшит ее. Говорилось и о том, что центральной объект внимания «консенсуса» – это финансовый сектор, но при этом игнорируется производство и сельское хозяйство. Опасения и предостережения критиков сбылись – в 90-е гг. во многих латиноамариканских странах происходила деиндустриализация, хотя и в меньших масштабах, по сравнению с Россией; стремительный рост бедности, увеличение масштабов нищеты.

При этом отметим, что капитализм в странах Латинской Америки стал развиваться почти одновременно с его развитием в Западной Европе и Северной Америке – вместе с переселенцами-колонистами (500 лет тому назад). Они привносили сюда элементы первоначального накопления капитала – опыт торговли, организации мелких капиталистических компаний, банковской деятельности и т.д. Частная собственность, институты рынка, банковские и иные кредитные учреждения и институты, биржи, даже региональные финансовые центры – все это здесь существовало издавна, хотя и в менее развитых формах, чем в передовых странах. Другое дело, в силу определенных условий (перенесение сюда из Испании и Португалии феодальных отношений и т.д.) страны этого континента значительно отстали в своем развитии от североамериканского континента. И если «Вашингтонский консенсус» «не срабатывал» даже в этих условиях – то какие основания были ждать успеха от его применения в России, только что объявившей о переходе на капиталистическую модель развития?