Николай Полетика - Вoспоминания Страница 45

Многие думают, что «аспирант» советских времен и «профессорский стипендиат» дореволюционного периода, это одно и то же. Кое-какое сходство, действительно, есть, но есть и большая разница. Аспирант за три года обучения в аспирантуре должен углубить свои знания по избранной им специальности, а главное – написать и защитить кандидатскую диссертацию на ученую степень кандидата наук (исторических, экономических, философских и пр., сообразно своей специальности). Профессорский стипендиат получает стипендию на два года только для того, чтобы углубить свои знания по избранной им специальности (обычно ему дается 8-10 вопросов для углубленного изучения). Магистерской диссертации написать за этот срок в два года, он не может и не обязан. Но через два года профессорского стипендиатства он допускается к ведению практических занятий, спецсеминаров и спецкурсов на факультете в качестве приват-доцента.

В июне 1919 года Добровольческая армия Деникина, вооруженная и финансируемая англичанами, перешла в наступление и, заняв Крым, стала продвигаться на север. В июле Добровольческая армия заняла Полтаву, Кременчуг и Елизаветград, в августе – Ворожбу, Бахмач и Конотоп и 31 августа вступила в Киев.

Почти одновременно развернулось наступление поляков: в августе польские войска заняли Минск. Новоград-Волынский, Житомир, в сентябре – район реки Березины.

В августе ожили и войска Петлюры, двигавшиеся на восток к Киеву по следам отступавшей Красной армии.

Киевляне гадали и даже заключали пари, кто войдет в Киев раньше – Петлюра или Деникин. Столкновения между украинскими «самостийниками» и сторонниками «единой, неделимой» (добровольцы) нельзя было избежать.

Галицийские отряды сичевых стрельцов успели по-. пасть в Киев раньше добровольцев. Вечером 30 августа сичевые стрельцы заняли Шулявку и Куреневку. Один из отрядов «еврейской самообороны», сформированный наспех Киевским городским самоуправлением, вечером 30 августа натолкнулся в Кадетской Роще на наступающих галичан и был вырезан начисто. Другой отряд еврейской самообороны, захваченный в здании Городской Думы, был выведен за город и расстрелян.

Утром 31 августа галичане по Львовской улице дошли до Крещатика. Их встречали и приветствовали сивоусые щирые украинцы.

В то же время передовые патрули Добровольческой армии, заняв Печерск, стали спускаться к Крещатику. Киев замер в ожидании. Встреча добровольцев с галичанами произошла у здания Киевской Городской Думы, на котором галичане успели даже вывесить флаг Украинской Народной Республики. Добровольцы потребовали от галичан очистить город. Те отказались, но прибывшие на Крещатик офицеры Добровольческой армии сорвали со здания Думы украинский флаг. Взвод добровольцев, сделав несколько выстрелов, разогнал галичан. Они в беспорядке бежали с Крещатика по Фундуклеевской улице к Оперному театру, бросая орудия, повозки и др. Сивоусые «дядьки», встречавшие вошедших галичан криками «Слава! Слава!», сейчас кричали «Позор! Позор!» («ганьба»). Представитель командования Добровольческой армии, приехав в штаб галичан, предъявил им ультиматум: если они к 9 часам вечера не уйдут из города, то добровольческие батареи на Печерске начнут бомбардировку. В 9 вечера потребовался только один залп орудий для того чтобы галицийские войска очистили Киев.

1 сентября Добровольческая армия торжественно вошла в Киев. Впереди казаки, за ними пехота во главе с офицерами в погонах, затем важные генералы в колясках, наконец, кареты и старомодные помещичьи экипажи с семьями и багажом господ офицеров. Сзади тянулись подводы с солдатскими сундучками. На улицы высыпала расфранченная нарядная публика. В церквах звонили колокола. Всюду благовест, цветы, флаги, впечатление светлого праздника.

Приход добровольцев рассеял еще одну иллюзию. Евреи с надеждой ждали прихода Добровольческой армии. Они надеялись на прекращение реквизиций и конфискаций «излишков», отмену военных постоев и т.п. Но вступление Добровольческой армии в Киев началось с погромов. 1 сентября в 2 часа дня по Крещатику провезли на извозчиках группу избитых и истерзанных евреев. Так начались погромы – неотъемлемая, органическая черта быта и операций Добровольческой армии.

Из сцен этого дня помню вторжение толпы в анатомический театр, в морг, куда на телегах свезли подобранные на улицах трупы. В большом зале морга один на другом, как бревна, у стены были навалены массы полуразложившихся голых трупов. Трупный запах ощущался не только в морге, но и в соседних кварталах. Среди трупов было много действительно расстрелянных в чрезвычайке (характерный признак – револьверная пуля в затылок) и много «случайно убитых» в эти дни. Во всех этих смертях черносотенные шептуны и ораторы обвиняли евреев, то есть, большевиков, поскольку для добровольцев, как и для петлюровцев, слова «большевик» и «еврей» были синонимами.

165 С утра 1 сентября началось и продолжалось несколько дней паломничество в Липки, в помещения, где были Чека – в дома на Екатерининской и Левашевской улицах, где раньше жили убитый немецкий фельдмаршал Эйхгорн и гетман Скоропадский. Кроме того, ЧК занимала даже дома на Институтской ул. (дом генерал-губернатора, где помещалась Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия), на Елизаветинской ул. (Особый отдел), на Садовой 15.

Помещения чрезвычаек были открыты для осмотра. Люди, не попавшие внутрь, висели на заборах, заглядывали в щели.

Неистребимое человеческое гнусное любопытство и страсть историка сохранить в виде личных свидетельств характерные черты эпохи, в которой я жил, привели меня в Липки.

Я увидел, что дома, где помещались различные чрезвычайки (Вучека, Губчека, Особый отдел, Транспортный отдел и пр.) были превращены в застенки. В комнатах – хаос, полы покрыты грудой разорванных бумаг и обломками мебели, на полах и стенах пятна крови и куски мозга. В подвалах – лужи крови и куски мозга, разбитые бутылки, куча окурков. В саду на Садовой улице № 5 были выкопаны свежие, едва прикрытые землей обнаженные трупы расстрелянных накануне ухода большевиков из Киева 127 жертв. Конюшня этой усадьбы была прев ращена в лобное место, о чем свидетельствовал специально устроенный сток для крови.

Среди выкопанных из общей могилы трупов люди искали останки своих родственников. Плач, стоны и вопли не поддавались описанию. Все это разнеслось по городу, всюду крик и слезы. Фотографы-профессионалы и любители, в том числе иностранцы, запечатлели эти картины во многих снимках, которые на следующий день расклеили по разным улицам. В первую неделю сентября царила юдофобская истерия, создалась атмосфера неминуемого погрома.