Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда Страница 45

- Намедни ребята ругали нашего снайпера, - сказал один, тень которого при лунном свете была длиннее. - Пришел на фронт, когда в документах ясно обозначено: тыловая служба.

- Русский он, Сеня, понимаешь, - русский... - сказал другой, тень которого была короче. - А что левша - не беда, и с левой бить будет. Он больно злющий на фрицев. Крепко зашибли ему сердце.

- Так-то оно так, - со вздохом сказал первый. - А вовсе несподручно с одним глазом на фронте: к смерти ближе.

Оба закурили и, не возобновляя разговора, ушли к дороге, добела покрытой лунным светом.

Однажды утром меня разбудил Владимир Еркин. Он держал в руке мою мишень и, широко улыбаясь, протягивал руку:

- Поздравляю от всего сердца! Рад твоему успеху... Да я знал, что так будет. Волевой ты человек, Пилюшин.

В тихое июньское утро, возвращаясь с берега залива с очередной тренировки, я неожиданно встретил товарища по роте Круглова - Анатолия Бодрова.

- Толя, друг, ты, никак, в Ленинград направился? - окликнул я снайпера.

Бодров остановился на обочине дороги, с изумлением посмотрел на меня:

- Осип, ты ли это?

Я с трудом высвободился из его крепких объятий.

- Я, конечно, а то кто же?

Бодров хлопнул меня по плечу:

- Живой! Значит, все неправда.

- О чем ты, Толя? Что неправда?

- А то, что ты убит четыре месяца назад? Понимаешь?

- Кто все это придумал?

- Романов сказал, что после боя тебя не нашли, вот кто. Ладно, обо всем расскажу на обратном пути, а теперь спешу, в Дом культуры Горького приглашают. - Бодров ткнул себя пальцем в грудь: - Шестую награду получаю. Вот какой я знаменитый!

- А как там ребята поживают?

- Зайду - обо всем расскажу.

Я видел, как Анатолий поглядывал на протез моего глаза, но делал вид, что ничего не замечает. Он приветливо махнул мне рукой и зашагал в Ленинград.

Ночью меня срочно вызвали в штаб полка.

- Приказом командира полка, - сказал капитан Полевой, - вы назначены начальником курсов, будете готовить молодых снайперов для фронта. Но прежде чем решить, где и когда начать, с вами хочет лично побеседовать начальник штаба. - Капитан дружески потрепал меня по плечу и добавил неофициальным тоном: - А вы, старший сержант, не волнуйтесь. Нужен ваш опыт. Справитесь. Научите нашу молодежь правильно пользоваться оптическим прицелом при выстреле. Покажите, как проверить бой винтовки, постреляете по мишеням. Главное - приучите солдата к снайперскому выстрелу.

Я не ответил Полевому и молча последовал за ним в штаб.

В штабном блиндаже, куда я зашел, за письменным столом, склонясь над полевой картой, сидел майор лет тридцати пяти, с сухощавым энергичным лицом, зачесанными назад темными волосами, тронутыми на висках сединой, без которой его мужественное лицо могло бы казаться несколько грубоватым. Это был начальник штаба нашего полка Рагозин.

Выйдя из-за стола, он подал мне руку так, словно мы с ним были закадычными приятелями, хотя встречались второй раз в жизни.

- Вызвал я вас, Пилюшин, по очень важному вопросу. - Баритон штабиста звучал мягко, спокойно и уверенно. - Приказывать вам как строевому командиру я не имею права - врачи лишили. Но просить как коммуниста и мастера стрелкового спорта - обязан.

Я попытался возражать, но он остановил меня:

- Я знаю, чем вы все это время занимались. Так вот, фронту нужны снайперы, а специалист по этой части - вы один в полку. Приучить солдата вести прицельный огонь - дело нелегкое. Вот мы и решили организовать курсы для начинающих снайперов. Вы и возглавите этот окопный университет, перешел он на шутливый тон.

- На какой срок обучения могу рассчитывать? - спросил я майора.

- Пятнадцать дней.

- Пятнадцать дней! Это невозможно: ведь добрая половина бойцов впервые в жизни взяла в руки винтовку. За такой срок нельзя научить человека даже простым приемам, а не то что стрелять без промаху с любой дистанции.

- Вы удивлены, что я, кадровый командир, требую от вас за такой короткий срок дать фронту первоклассных стрелков?

- Обучить солдата меткому выстрелу за пятнадцать дней не берусь.

- Ничего, постреляют по мишеням, а совершенствовать свое мастерство будут в стрельбе по живым целям на передовой. Не так ли?

С этого дня курсы снайперов стали постоянно действующим звеном в обороне полка.

На курсы снайперов пришел меня проведать Петр Романов. Каждый солдат знает, как На фронте дорога встреча с другом-товарищем. Петя расспрашивал о моем сыне Володе, заходил ли я на завод, как проходит подготовка молодых снайперов, а о главном, зачем пришел ко мне, - узнать, как у меня сейчас со зрением, будто забывал спросить.

- А как поживает дядя Вася? - спросил я Романова. - Очень я по нему соскучился.

- Он вчера заходил ко мне. Я рассказал ему о твоем возвращении из госпиталя. Говорит: "Вот только закончу работу с дзотом для "максима" и схожу к Иосифу". Ты бы только посмотрел, какой он дзотище отгрохал, настоящий дом, и все своими руками.

Спустя два-три дня ко мне действительно пришел Василий Ершов.

- Тьфу ты нелегкая, едва отыскал, - начал разговор Ершов. - Значит, обучаешь ребят меткому выстрелу. Это доброе дело. Только вот как же ты справляешься с одним-то глазом? - Спохватившись, дядя Вася с досадой махнул рукой: - Ты уж, Осипыч, прости меня, заговорил-то я не о том, что думал, ведь и с одним-то глазом можно добрые дела делать. Верно говорю, ребята?

- Верно, батя, - хором ответили сгрудившиеся вокруг нас будущие снайперы.

Мы уселись подле опоры железнодорожного моста. Ершов достал из нагрудного кармана гимнастерки конверт и подал мне:

- Читай, это письмо моей жены. Сообща обсудим, как лучше ей отписать.

- Старший сын пишет? - спросил я товарища.

- Это Ленька-то? Разок уже в госпитале побывал, все обошлось. Теперь опять с фронта пишет.

Я прочел письмо вслух:

- "Здравствуй, родной ты наш, с большим к тебе поклоном твоя семья. Не покидает думка о тебе, как ты там живешь, небось утомился, тягавшись с этими проклятыми фашистами, будь они трижды прокляты от нас, женщин. За ребят ты, Вася, не тревожься, живы будут, только ты возвращайся домой невредимый. Вася, хотела утаить от тебя нашу нужду, да не могу, уж больно устала я, возившись одна с ребятами. Нина, Юля и Серафим ходят в школу, а Володя с Люсей по дому из угла в угол мыкаются, а вечером соберутся все и каждый -то божий день об одном и том же спрашивают: скоро ли ты, родной, вернешься в дом. Вася, как мне поступить дальше со старшими ребятами? Работать одной на всех - страсть как измоталась. С дровами совсем плохо, одних ребят посылать в лес боязно, а у самой на все дела не хватает рук, да и с хлебом тоже не лучше. Напиши, как поступить, так и сделаю".