Алиса Акимова - Дидро Страница 45

И при подготовке третьего тома осторожность Даламбера чуть ли не целых шесть месяцев сопротивлялась энтузиазму Дидро.

К этому тому Даламбер написал предисловие. Оно начиналось так: «Что могла бы еще выдумать злоба против двух литераторов, которые давно путем размышлений дошли до того, что не страшатся ни несправедливости, ни бедности, и научились после долгого и печального опыта хотя не презирать людей, но не доверять им… благоразумно их избегать?!.

После того как настоящий труд служил бурным и тяжелым занятием самой дорогой поры нашей жизни, может быть, он станет отрадой наших последних лет? Когда не будет на свете ни нас, ни наших врагов, да послужит он долговечным свидетельством добрых намерений со стороны одних и несправедливости со стороны других…»

Дальше он напоминает содержание одной из басен Бонплини:

«Некоему путешественнику очень докучали своим щебетанием кузнечики. Он вздумал перебить их всех до одного, но был застигнут из-за этого наступлением ночи и сбился с дороги. Если бы он спокойно продолжал свой путь, кузнечики сами бы перемерли к концу недели».

Вывод применительно к противникам «Энциклопедии», если сопоставить изложение басни с тем, что написано выше, ясен. Противникам Дидро и Даламбера следовало бы оставить их в покое. Если допустить, что «Энциклопедия» не приносит пользы, время это покажет.

А Дидро тем не менее говаривал впоследствии, что эта вынужденная остановка «далеко не повредила делу, способствовав даже его усовершенствованию».

В самом деле, третий том был еще богаче и серьезнее двух первых. В нем появились новые отделы: юриспруденция, которую вели Буше, Даржи, химия, фармакология, медицина, где сотрудничали Венден-младший и Гольбах.

И дальше, невзирая на все препятствия, каждый год выходило по тому.

А препятствия возникали, как грибы после дождя.

В четвертом томе цензуре не понравилась статья «Constitution uniguntum». Дидро вынужден был обратиться за заступничеством к Мальзербу. 11 июля 1764 года он отправил этому другу среди врагов письмо, жалуясь на цензора, разразившегося целой диссертацией против статьи:

«Поскольку статья выдержала экзамен у богословов, назначенных мосье шателе (министром юстиции. — А. А.), я убежден, что она не содержит ничего направленного против законов Церкви и Государства. Иначе было бы неосторожно и мало уместно помещать в «Энциклопедии» трактат, посвященный предмету столь важному и деликатному…»

Дидро просит Мальзерба внимательно прочитать в четвертом томе эту статью и убедиться, что в ней нет ничего не соответствующего программе всеобщего словаря.

«Constitution uniguntum» называлась булла папы Клемента XI, изданная против еретиков 8 сентября 1713 года. В статье же отношение к еретикам было иным. Четвертый том тем не менее в свет вышел, а за ним и пятый, и шестой, и седьмой.

«Энциклопедия» пользовалась все большим и большим успехом. Росло число подписчиков, особенно между 52-м и 57-м годами. К четвертому тому их уже было три тысячи, к седьмому — четыре.

Росло и число томов. Первоначально — мы знаем — было обещано всего восемь томов текста. Но седьмой том, вышедший в 1757-м, закончился буквой «§», а сколько их еще осталось во французском алфавите!

Мы уже знаем, как приходилось ухищряться редакторам, на какие они должны были идти уступки, чтобы издание снова не закрыли. Даламбер 13 декабря 1756 года писал Вольтеру: «Дидро не всегда волен не принять или переделать доставленную ему статью». И примерно то же писал он раньше, в апреле того же года.

В письме своему старшему другу 21 июня 1757 года он дает еще более пространное объяснение того, что у них «встречаются слабые статьи по части богословия и метафизики».

«Но вы и сами, — пишет он, — не сделали бы их лучше, если бы вашими цензорами были богословы…»

Затем следует очень важное признание, проливающее свет на ухищрения, к которым прибегали редакторы: «Есть другие статьи, менее бросающиеся в глаза, в них все исправлено как следует. Время научит людей отличать то, что мы думали, от того, что мы говорили».

Дидро на страницах самой «Энциклопедии» в статье «Энциклопедия» объяснял подписчикам приемы маскировки. «Во всех тех случаях, — писал он, — когда какой-нибудь национальный предрассудок кажется заслуживающим уважения, соответствующая статья должна отзываться о нем почтительно и излагать все, что в нем есть привлекательного и правдоподобного».

Однако за этим следовал призыв, хотя и замаскированный, но достаточно прозрачный, к уничтожению старого порядка: «Но глиняное здание должно быть разрушено, а ни на что не годная куча мусора должна быть развеяна по ветру в таких статьях, в которых противоречащие предрассудкам истины имеют в основе солидные принципы. Такой способ выводить людей из заблуждения быстро действует на умы хорошего закала, а на всякие другие умы тоже действует без вредных последствий, незаметно и без шума».

Один из младших энциклопедистов, Кондорсе, писал впоследствии, что, если им и приходилось лицемерить, ответственность за этот позор лежала не на писателях, которым приходилось выбирать между таким образом действий и поддержанием застоя молчанием. И самое главное, справедливо замечал Кондорсе, покрывало, наброшенное, по сути дела, не авторами и редакторами, а властями, ничего не утаивало. Каждый читатель узнавал настоящие мнения писателей из колких фраз, ловких сопоставлений, прозрачных намеков и двусмысленных похвал.

Если реакция не могла добиться нового запрета, она действовала зловредными слухами, клеветническими статьями, которые должны были всячески компрометировать энциклопедистов эпиграммами, памфлетами, пасквилями.

«Энциклопедию» сравнивали с финансовой реформой Лоу, ставшей нарицательным именем беспочвенной авантюры, — попытки выпуском бумажных денег спасти Францию от разорения.

В одной из инспирированных иезуитами эпиграмм на энциклопедиста говорилось:

«Я хороший энциклопедист,Я знаю зло и добро,Я следую Дидро,Я являюсь всем, и я не верю ни во что».

Самый большой шум разгорелся вокруг комедии-пасквиля Палиссо. В третьем акте автор объявлял, что сейчас появится гражданин Женевы. Затем тот вползал на четвереньках — имелся в виду Руссо. Так высмеивалось естественное состояние человека, к которому призывал философ.

Был выведен в этом пасквиле под именем Диртодиуса и Дидро. Автор третировал его нисколько не меньше, чем Руссо, вложив в уста этого персонажа пропаганду антипатриотических чувств. Не обошел автор и Вольтера и других философов. Первое представление комедии произвело огромный эффект. Вышло двадцать брошюр «за» и «против» пьесы. Среди противников ее главными были Морелле и Вольтер. Последний выступил под псевдонимом Мордсте и жестоко расправился с пасквилянтом, нанеся ему не менее жестокую рану, чем тот нанес энциклопедистам.