Борис Евгеньев - Радищев Страница 45

«Путешествие» замечательно также предвидением великого будущего русского народа и грядущей победы тех бессмертных идей, провозвестником которых явился Радищев. Именно в этом плаце «Путешествие» представляет собою выдающееся явление не только в русской, но и во всей европейской литературе XVIII столетия.

С прозорливостью, свидетельствующей о способности Радищева к глубокому социальному анализу современных ему событий, разоблачает он в «Путешествии» лживую буржуазную «демократию» в Америке.

Радищев приветствовал американскую революцию 1776–1783 годов, войну североамериканских колоний с англичанами за свою национальную независимость, — войну, которую Ленин назвал одной из первых «действительно освободительных, действительно революционных войн…» [102]

Радищев очень скоро разглядел подлинное лицо американской буржуазной «демократии» и с возмущением и гневом революционного правдолюбца и борца за свободу порабощенного человечества сорвал в своей книге (глава «Хотилов») маску с «блаженной страны», где «его гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мрази укрова…»

Замечательны и мысли о воспитании молодых поколений, высказанные Радищевым в «Путешествии» (глава «Крестьцы»). Эти мысли, по словам М. И. Калинина, «и по сей день могут считаться прогрессивными». С глубоким сочувствием рисует Радищев образы двух молодых людей, носителей передовых идей — сыновей крестицкого дворянина, воспитанных им в духе подлинного патриотизма. Эти молодые люди, воспитанные в ненависти и презрении к угнетателям, тунеядцам, сочетают в себе широкую образованность с навыками к физическому труду. Они скромны, естественны, исполнены внутреннего достоинства. В их образе воплощена мечта Радищева о тех поколениях молодежи, которым придется бороться за воплощение в жизнь благородных идей правды, свободы и добра, строить иную — разумную, свободную, справедливую жизнь.

Наконец, значение «Путешествия» определяется не только его социально-политической направленностью, но и его художественными достоинствами.

Радищев выступает в своей книге как писатель-реалист, как смелый новатор, и в этом плане его книга — одно из интереснейших явлений русской художественной литературы.

Своим «Путешествием» Радищев открывает дорогу развитию русской реалистической литературы. Он стремится придать повествованию живость и с этой целью избирает наиболее гибкую форму дневниковых записей, путевых записок, короткие, острые характеристики встретившихся в дороге людей, случайно подслушанные разговоры, схваченные на лету сценки, дорожные наблюдения и впечатления — все это сливается в одну реалистическую картину русской жизни, создает ощущение жизненной правды.

Язык «Путешествия» весьма разнообразен. Мы слышим то сочную в образную народную речь, то пламенный голос революционной прокламации, встречаем то сжатый и точный язык документа, то лирическое отступление, исполненное взволнованного чувства.

В дореволюционной литературе о Радищеве всегда указывалось на несамостоятельность, «подражательность» «Путешествия» западноевропейским образцам.

В качестве наиболее убедительного довода указывалось на то, что в письме к Шешковскому Радищев сообщал, что еще во время своей работы в таможне он в числе книг по коммерческим вопросам купил «Историю о Индиях» Рейналя [103].

«Я начал! ее читать в 1780 или 1781 году. Слог его мне понравился. Я высокопарный его штиль почитал красноречием, дерзновенные его выражения почитал истинным вкусом, и, видя ее общечитаемою, я захотел подражать его слогу…»

Служебные дела, а затем смерть жены отвлекли его от чтения книги.

«Не прежде, как в 1785 г., я начал паки упражняться в чтении и недочтенного Реналя окончил…»

Указывалось и на то, что в одном из своих показаний Радищев ссылается еще на один «источник» своего «Путешествия»;

«Первая мысль написать книгу в сей форме пришла мне, читая путешествие Иорика («Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна[104]); я так ее и начал. Продолжая ее, на мысль мне пришли многие случаи, о которых я слыхивал, и, дабы немного рыться, я вознамерился их поместить в книгу сию…»

Таковы свидетельства самого Радищева: во-первых, о том, что образцом! идейно-политического порядка ему послужила книга Рейналя «История двух Индий», и во-вторых, о том, что образцом формы повествования он взял книгу Л. Стерна «Сентиментальное путешествие». Этим самым он как бы подчеркивал, что его книга — всего лишь подражание чужеземным образцам, получившим всеобщее признание.

Так ли это? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, что представляют собою эти две книги.

Знаменитая в свое время книга Рейналя посвящена в основном теме колониального рабства. Написанная при участии Дидро и ряда других передовых мыслителей, она была одним из самых радикальных произведений французской просветительной мысли и в 1781 году была приговорена парижским парламентом к сожжению рукою палача.

Книга Рейналя — полное название ее: «Философская и политическая история поселения и торговли европейцев в двух Индиях» — была направлена в основном против эксплоатации колониальных народов европейскими завоевателями и против церкви как вдохновителя и участника кровавого грабежа.

Рейналь обращался к гуманности просвещенного общества и призывал порабощенные народы к борьбе, к сопротивлению, утверждая право на человеческое существование для негров или индусов.

В пятом томе «Истории двух Индий» Рейналь пишет о России. Он пишет, что в России в рабстве находится вся страна, и добавляет, что взаимоотношения подданных с монархом таковы, что «отчаяние или другое, более благородное чувство могут каждую минуту поднять их против него…»

В частности, Рейналь упоминает о молодых людях, которых посылают для получения образования за границу и которые по возвращении «не имеют возможности применить свои дарования и вынуждены занять подчиненное положение, чтобы себя прокормить…»

Все это по мысли и по духу было близко Радищеву.

Но тем не менее Радищев совершенно самостоятелен и самобытен в своей книге. Его даже трудно сопоставлять с Рейналем. По глубине предвидения исторических судеб родного народа, по смелости и резкости обличения его поработителей, по революционней направленности своего призыва к борьбе с самодержавием Радищев не имеет равных себе в литературе того времени.

Еще меньше оснований говорить о сколько-нибудь серьезном влиянии Стерна на книгу Радищева. Чтение «Сентиментального путешествия» могло подсказать Радищеву избрать для своей книги живую форму путевых записок, но во всем остальном— и особенно в идейном плане — его книга прямо противоположна книге англичанина Стерна. Тогда как Стерн с иронической ужимкой раскрывает перед читателем тончайшие движения своей души, когда он, не утрачивая иронии, сентиментально умиляется или соболезнует, Радищев мужественно и смело выражает свое негодование, протестует, всеми силами души сочувствует страданиям порабощенных людей.