Михаил Задорнов. От Рюрика до Ельцина - Сергей Алдонин Страница 46

полюбил, как родную. Как родную внучку или дочь. Ей было лет десять — двенадцать. Сашка. Александра. Громкое имя — Александра! Думаю, оно ему о чем-то напоминало. Сразу скажу, что есть версия — и тоже серьезно проработанная — что Федором Кузьмичом был все-таки не бывший император, но тоже высокопоставленный в прошлом человек, знаток светской жизни. Ходили слухи, что это Федор Уваров, статский советник, женатый на сестре декабриста Лунина. После восстания он бесследно пропал, ударился в бега. В то же время — несколько человек узнали в старце царя. Власти даже пытались пресечь этот ажиотаж. У нас всегда умели пресекать нежелательные народные эмоции.

— Это точно. Довецарствие никому не было выгодно.

— А теперь — внимание. Не так давно эксперты провели графологическую экспертизу. Изучали несколько записок, которые совершенно точно остались от старца Фёдора Кузьмича, жившего в далеком от столиц томском краю. И оказалось, что они написаны… рукой Александра I, императора всероссийского. Может, и гроб вскрывать уже не требуется? И так все ясно?

Но вернемся к сиротке Александре. Когда она выросла — братья захотели выдать её замуж. Чтобы работала в поле и рожала детей. Но Фёдор Кузьмич снарядил её в дорогу — по монастырям, по крупным городам далёкой европейской России. Она мечтала: «как бы мне царя увидеть». Он отвечал: «Погоди, может быть, ещё не одного царя тебе увидеть доведётся!». Тут начинается невероятная история путешествия крестьянки Александры Никифоровны. Она следовала предписаниям старца. В Кременчуге ей удалось поселиться у графини Остен-Сакен. Вскоре там же остановился царь Николай. О чём она с ним говорила — неизвестно.

Она вернулась в Сибирь, к старцу. Ухаживала за ним. «Не трогайте её, она не будет на вашей шее. сам царь наградит её», — говорил Фёдор её братьям.

Когда старец заболел — купец Хромов на коленях просил его открыться. Но тщетно. Бывший царь и великий дипломат умел хранить тайны, как мало кто на белом свете. К удивлению деревенских богомольцев, набожный старец Феодор никогда не причащался! «Меня уже отпели», — говорил он священнику. Его просили назвать имена родителей, чтобы помолиться за них — старец отвечал уклончиво: «Святая церковь за них молится».

— Но, может быть, это легенды? Купцу Хромову ведь выгодно было представить себя хранителем тайн великого императора.

— Легенды? А это для меня не приговор. Легенды врут реже, чем архивы. Почитание Фёдора Кузьмича только усилилось после смерти. В 1904‐м году на пожертвования местных богомольцев построили богатую часовню на месте его могилы. Останки старца объявили нетленными. В царствование Александра III Церковь специальным циркуляром запретила считать святым бывшего арестанта.

Я не призываю свято верить во все, что говорил Хромов. Купец в данном случае — действительно фигура не самая объективная. Но история Фёдора Кузьмича привлекала многих мыслителей. Есть в этой загадке нечто исконно русское — как в географическом размахе скитаний императора. Петербург, Таганрог, Томск… Этот образ пленил Льва Толстого. Он ведь не только попытался написать «Посмертные записки Фёдора Кузьмича», но и сам стремился к опрощению, к уходу от собственного величия, к слиянию с народом. Все поздние произведения Толстого посвящены этой теме: двойная жизнь, побег. Это и «Отец Сергий», и «Живой труп».

— Да и свои дни Толстой закончил, убегая из Ясной Поляны — совсем как император из своих покоев. Похоже.

— Аналогия есть. А уж сколько еще свидетельств было на эту тему! Я все не успеваю собрать их в одну папку. В парижской газете «Кандид» от 12 июля 1939 года Л.Д. Любимов писал: «Коровин, известный художник, утверждал в разговоре со мною, что нарком просвещения Луначарский ему сообщал: «Гроб Александра I найден пустым». В склепе Александра не нашли ни останков, ни золота. Только пыль. Советский антрополог Михаил Герасимов умел восстанавливать внешний облик человека по скелетным останкам. Он дальше всех в мире проник в тайну взаимосвязей мягких тканей лица и черепных костей. Он показал нам, как выглядели Ярослав Мудрый, Иван Грозный, Фёдор Ушаков… Астрофизик Иосиф Шкловский, интересовавшийся проблемой ухода императора Александра, предложил Герасимову заняться останками императора… В ответ Герасимов, как вспоминает Шкловский, необыкновенно ядовито засмеялся. «Ишь какой умник! Я всю жизнь об этом мечтал. Три раза обращался в правительство, прося разрешения вскрыть гробницу Александра I. Последний раз я сделал это два года тому назад. И каждый раз мне отказывают. Причин не говорят. Словно какая-то стена!». Неужели и большевики оберегали тайну дома Романовых? Это меня удивляло. Какое может быть дело Брежневу или Ельцину до императора Александра Благословенного, о котором они, наверное, никогда и не вспоминали? Но одно косвенное свидетельство из первых уст у меня есть. И я ему доверяю.

— Расскажите. Заинтриговали.

— В девяностые я несколько раз общался с Анатолием Александровичем Собчаком. Сейчас его принято ругательски ругать. Это несправедливо. Собчак заблуждался, находился в плену иллюзий — но не был инициатором уничтожения страны. Он даже пытался сохранить СССР, это я точно знаю. Другое дело, что, как и большинство интеллигенции, он в те годы запутался и наворотил немало ошибок. Но в то же время, он был неглупым человеком, талантливым юристом, сам пробился из простых адвокатов на вершины власти. И оказалось, что во власти ему некомфортно. Он не был жесток и, если воровал, то в меру и не по собственному почину, а по инерции, которая принята на нашем Олимпе. К артистам он относился не по-барски, а с искренним интересом и уважением. И в истории страны пытался разобраться, хотя был к тому времени почти стопроцентным либералом, а значит — человеком необъективным. Напомню, тогда его избрали мэром Санкт-Петербурга. Он любил свой город и неплохо его знал. И Собчак, представьте, мне рассказывал, что однажды, во время очередной косметической реставрации Петропавловского собора, он подошел к захоронению Александра I и попросил рабочих открыть его. Они открыли и саркофаг, и гроб. Гроб оказался пустой. Собчак говорил, что не стал тогда поднимать шум и почти никому об этом не рассказывал. Тоже хранил тайну. Почему? Хотел исследовать этот вопрос. Но его отвлекли другие дела, рутина, выборы, а вскоре он перестал быть мэром и заболел.

— Вы верите ему?

— В этом случае верю, несмотря на свое скептическое отношение к любым словам политиков. По крайней мере, хочется ему верить. Потому что не вижу особой выгоды — зачем ему было врать? Просто для красного словца? Он мог придумать что-нибудь похлеще. Кстати, он обещал мне разрешить обследование захоронения. Но мы оба не успели… Да, он был фантазером и краснобаем, но в этом случае, мне кажется, не врал. Но повторю еще раз: это, конечно,