Василий Чуйков - От Пекина до Берлина. 1927–1945 Страница 46

В полдень командир 95‑й дивизии полковник Горишный, докладывая мне обстановку, сказал:

– Если не считать незначительных колебаний фронта, на какие-нибудь сто метров в ту или другую сторону, положение на Мамаевом кургане осталось без перемен.

– Учтите, – предупредил я его, – колебания хотя бы и на сто метров могут привести к сдаче кургана…

– Умру, но с Мамаева кургана не отойду! – ответил, помолчав, Горишный.

Командир дивизии полковник Василий Акимович Горишный и его заместитель по политической части Илья Архипович Власенко глубоко и верно осмысливали ход боев, и на этой основе у них сложилась большая боевая дружба. Они как бы дополняли друг друга: первый был не только командиром, но и коммунистом, уделяющим большое внимание политическому воспитанию личного состава; второй же, руководя партийно-политической работой, детально вникал в существо боевых операций, умел разумно, со знанием дела говорить с любым командиром-специалистом.

Слушая по телефону их доклады об обстановке на фронте дивизии, я не сомневался в достоверности и объективности оценки фактов независимо от того, кто мне докладывал – Горишный или Власенко. Каждый из них был хорошо осведомлен в оперативной обстановке и хорошо знал повадки врага.

Дивизия Горишного пришла в город вслед за дивизией Родимцева. Она также с ходу, прямо с переправы через Волгу, без всякого промедления вступила в бой за Мамаев курган, затем в районе заводов Тракторный и «Баррикады». Полки этой дивизии, точнее, только штабы полков по очереди отводились ненадолго за Волгу, чтобы там, на левом берегу, они могли немного отдохнуть, пополнить роты, а затем – снова в бой.

Горишный и Власенко в самые ожесточенные периоды боев были на своем наблюдательном пункте, спокойно и уверенно руководили атаками и контратаками.

Пробраться к ним на командный пункт было нелегким делом даже под берегом Волги. Овраг между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь» обстреливался снайперами врага. В первые дни там погибло много наших воинов, и овраг прозвали «оврагом смерти». Чтобы избежать потерь, пришлось поперек оврага построить каменный забор, и, только сгибаясь и плотно прижимаясь к забору, можно было живым добраться до командного пункта Горишного.

В. А. Горишный впоследствии стал генерал-лейтенантом. И. А. Власенко генерал-майор в отставке, живет в Киеве. Недавно мы увиделись с ним. Жалуется на сердце.

– Этот моторчик начал давать перебои.

Он многое пережил на волжском берегу, а также на других фронтах, и, конечно, все это не могло не оставить следа на сердце.

На участке 13‑й гвардейской стрелковой дивизии Родимцева обстановка сложилась для нас очень тяжелая. В полдень 20 сентября в район центральной переправы просочились автоматчики противника. Командный пункт дивизии обстреливался автоматным огнем. Часть подразделений 42‑го гвардейского полка дивизии находилась в полуокружении, связь работала с большими перебоями. Штабные офицеры связи армии, посылаемые в штаб к Родимцеву, гибли. Полк Елина, направленный к центральной пристани, запаздывал: в пути его заметила авиация врага и непрерывно бомбила.

Армия могла помочь этой дивизии только артиллерийским огнем с левого берега, но этого было явно недостаточно.

Левее дивизии Родимцева, на реке Царица, все время шли жестокие бои. Там сражались батальоны 42‑й стрелковой бригады М. С. Батракова, 92‑я стрелковая бригада моряков-дальневосточников и полк дивизии Сараева. Связь с ними часто рвалась, и нам трудно было установить положение дел на этом участке, однако ясно было одно – противник подтянул свежие силы и стремится во что бы то ни стало прорваться к Волге в центре нашей обороны, расширяя прорыв. Поэтому надо было продолжать контратаки в районе Мамаева кургана. Если бы мы ослабили удары здесь, то тем самым у противника были бы развязаны руки и он всеми силами обрушился бы на наше левое крыло и раздавил бы наши части, оборонявшиеся в центре города.

В ночь на 22 сентября в город переправился один стрелковый полк 284‑й дивизии Батюка, который был поставлен восточное Мамаева кургана в армейский резерв.

Около двух часов ночи меня вызвал к телефону командующий фронтом генерал-полковник Еременко. Он сообщил, что одна из танковых бригад Сталинградского фронта прорвалась через фронт противника с севера и вот-вот должна соединиться с нами в районе Орловки. Я поднял всех на ноги, сел за телефоны и всю ночь искал эту бригаду, ждал, кто первым доложит радостную весть о встрече войск Сталинградского фронта с 62‑й армией. Но такого доклада мы не дождались. Несколько дней спустя нам стало известно, что бригада не дошла до цели. Она целиком, вместе с командиром 67‑й бригады полковником Шидзяевым, погибла в глубине боевых порядков противника.

Дни 21 и 22 сентября были критическими для войск 62‑й армии. Противник ценой больших потерь первый раз разрубил армию на две части: на участке 13‑й гвардейской стрелковой дивизии он вышел на улицу 2‑я Набережная, а его передовые подразделения – к центральной пристани.

К исходу дня 21 сентября 13‑я дивизия занимала фронт: овраг Крутой, 2‑я Набережная улица, площадь 9‑го Января, улицы – Солнечная. Коммунистическая, Курская, Орловская, Пролетарская, Гоголя – до реки Царица.

Некоторые подразделения этой дивизии были окружены и дрались до последнего патрона. Однако подробных данных, особенно сведений о судьбе 1‑го батальона полка Елина, мы не имели. Вот почему во всех сводках, а затем в газетах и книгах о Сталинградской битве указывалось, что батальон, сражавшийся за вокзал, погиб 21 сентября 1942 года, что от этого батальона остался в живых только один младший лейтенант Колеганов…

Скажу откровенно: до последних дней я не верил, что этот батальон погиб 21 сентября, ибо еще тогда по поведению противника чувствовал, что в районе вокзала и левее действуют наши воины, что фашисты несут там большие потери. Но кто там дрался и как – об этом никто не знал, и судьба этих людей как бы лежала на моей совести тяжелым камнем. После опубликования моих записок «Армия массового героизма» и после передачи отрывков из этих записок по радио я получил много писем, в том числе и от инвалида Великой Отечественной войны Антона Кузьмича Драгана. Старый боец писал, что он может рассказать о том, что случилось с батальоном, после того как фашисты заняли вокзал. Письмо взволновало меня. Наконец-то, спустя пятнадцать лет, можно будет выяснить судьбы людей, о которых я так часто думал. Я не верил, что воины, которые семь дней стойко дрались с фашистами в районе вокзала, могли быть перебиты за одну ночь или сложить оружие.