Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала Страница 46

Я принял решение применить блеф и маневр и взбудоражить Роммеля до такой степени, чтобы он решил, что потеряет все свои войска, если примет бой. Ему придется беспокоиться о моральном состоянии своих солдат; после поражения под Аламейном они прошли в непрерывном отступлении больше тысячи миль; их вытесняли со всех рубежей, на которых они пытались закрепиться; их постоянно расстреливали с воздуха. Все это должно было снизить боевой дух войск Роммеля, настроить их на оборону, подумывать о рубежах, к которым можно отойти — как некогда обстояло дело с 8-й армией.

Учитывая сильную пересеченность местности на юге и трудность лобовой атаки, было явно предпочтительнее маневром заставить Роммеля оставить агейлский плацдарм и потом атаковать его на более ровной местности на западе; учитывая возможное падение боевого духа его войск, я считал, что это удастся, если действовать без промедления.

В первый эшелон на место 10-го корпуса выдвинулся 30-й; в последнюю неделю ноября я вместе с Лизом произвел рекогносцировку и отдал ему приказы, оставив все детали на его усмотрение. Главной задачей было продвижение Фрейберга с его новозеландцами мимо южного фланга противника к позиции севернее Марады и действия оттуда против арьергарда Роммеля; [158] одновременно с этим должна была начаться лобовая атака 51-й (шотландской) дивизии и 7-й бронетанковой. Начало операции я назначил на 15 декабря. Этот план представлен на схеме. Потом я решил вылететь в Каир для обсуждения с Александером дальнейших планов; кроме того, мне хотелось пополнить гардероб и привести себя в порядок после почти четырехмесячного пребывания в пустыне. В Каире я замечательно провел субботу и воскресенье, остановясь в британском посольстве. До прилета в Каир я понятия не имел, что неожиданно стал в некотором роде «знаменитостью»; мое появление на воскресной вечерней службе в соборе Святого Георгия, где я читал отрывки из Библии, вызвало немалое возбуждение. Я с удивлением обнаружил себя знаменитым, и было бы нелепо отрицать, что это было весьма приятно.

Когда вернулся в свой штаб, расположенный чуть восточнее Бенгази, я узнал, что приготовления к наступлению на агейлский плацдарм идут полным ходом. Как я и ожидал, противник занервничал и стал отводить итальянские войска к Буэрату — на следующий укрепленный оборонительный рубеж. Поэтому я решил ускорить намеченное наступление на два дня.

Все пошло замечательно. Противник стал отступать, едва мы начали лобовую атаку; однако новозеландцы к 15 декабря вышли ему в тыл, и вся танковая армия Роммеля оказалась между новозеландской дивизией и 7-й бронетанковой, мощно продвигавшейся вперед. Немцы разбились на маленькие группы и прорывались через бреши в растянутой позиции новозеландцев; 16 декабря весь день шел ожесточеный, беспорядочный бой, солдат с обеих сторон то брали в плен, то отбивали. В конце концов немецкая танковая армия прорвалась на запад, но понесла тяжелые потери от новозеландцев и атак с воздуха. Я приказал новозеландской дивизии остановиться для перегруппировки в Нофилии и преследовал армию Роммеля легкими войсками до хорошо укрепленных буэратских позиций.

Сражение у Агейлы завершилось; мы надежно держали в руках этот плацдарм.

В Джебеле возле Мекили у меня стоял 10-й корпус (Хоррокс) с большим количеством бронетехники. Авиация, размещенная на аэродромах Мартубы и тех, что находились южнее [159] Бенгази возле Агедабии, оказывала мощную поддержку нашим операциям.

Наша цель была достигнута.

Я перенес свой передовой штаб вперед, к Марбл-Арч, поближе к аэродромам Мердумы и штаб-квартире 30-го корпуса. Оттуда было удобно руководить рекогносцировкой буэратского рубежа и разрабатывать план наступления на Триполи.

Рождество 1942 года в пустыне

Теперь мы глубоко продвинулись в Триполитанию и находились более чем в тысяче двухстах милях от Аламейна, откуда начали наступать. Роммель и его войска Оси потерпели сокрушительное поражение. Египет находился в безопасности до конца войны.

Я решил, что 8-я армия нуждается в передышке, чтобы собраться с духом и подготовиться к последнему броску на Триполи. Офицеры и солдаты, вне всякого сомнения, заслужили отдых, и я решил им его предоставить. Объявил, что армия остается на месте, никаких наступательных операций до Рождества проводиться не будет и мы проведем этот день наилучшим образом, какой возможен в условиях пустыни. Было очень холодно. Мы заказали в Египте индеек, сливовые пудинги, пиво, штаб сосредоточился на том, чтобы заказ поступил вовремя, — и добился цели.

Я издал нижеследующее обращение к 8-й армии:

«1. 8-я армия изгнала противника со знаменитого агейлского плацдарма и теперь вступает в Триполитанию. То, чего мы добились с 23 октября, когда началось сражение под Аламейном, замечательно. Перед началом того сражения я обратился к вам с воззванием, в котором сказал: «Помолимся, чтобы Господь могучий в битве даровал нам победу». Он это сделал, и знаю, вы согласитесь со мной, когда я скажу, что мы должны не забывать благодарить Его за Его великие милости. 2. Наступило Рождество, и все мы думаем о своих семьях и друзьях в родной стране. [160] Я хочу пожелать вам всего наилучшего и надеюсь, что 1943 год будет счастливым для каждого из вас. 3. Я получил поздравление с Рождеством из Гулля в Йоркшире, самое приятное из всех, какие получал. К сожалению, ответить на него я не могу, потому что поздравитель не указал своего адреса. Но буду дорожить им всю жизнь. Оно предназначено также и вам, в нем говорится вот что: «Уважаемый сэр. Желаю вам и вашим ребятам из 8-й армии самого счастливого Рождества. Крепкого здоровья. Удачи. И по Божьей милости победы в 1943 году. Не давайте им передышки, Монти. Наилучшие пожелания от йоркширской девушки, у которой парень в 8-й армии». 4. Мог ли я поздравить вас лучше, чем эта йоркширская девушка? Я бы хотел сказать ей, что мы всеми силами будем стараться «не давать им передышки». 5. Удачи вам! И, как сказал Крошка Тим в «Рождественском хорале» Диккенса, «Боже, благослови всех нас, каждого из нас».

Потом я обнаружил, что неточно процитировал Крошку Тима. Но эта неточность оказалась кстати!

Мне доставило радость то Рождество в пустыне; думаю, и всем нам. Нами владело сознание, что мы кое-чего достигли. Переправа через агейлское болото была наведена, и мы расположились на отдых всей армией за теми некогда грозными позициями, куда до сих пор проникали только наши передовые дозоры. Мы добились успеха, и боевой дух был высоким.

Де Гингана со мной не было. Он нес громадное бремя с тех пор, как ранним утром 13 августа мы встретились на перекрестке возле Александрии, и слег во время подготовки к сражению у Агейлы. Я отправил его на отдых в Каир; де Гинган был помолвлен, и я сказал, что ему следует жениться до возвращения, — он так и сделал. На его место я временно взял Бобби Эрскина (теперь он полный генерал сэр Джордж Эрскин), [161] бывшего начальником штаба у Лиза в 30-м корпусе, и он исполнял обязанности де Гингана, пока тот не вернулся.