Жак де Ланглад - Оскар Уайльд, или Правда масок Страница 46

Осенью 1889 года Уайльда начала преследовать налоговая инспекция, и он составил полный юмора документ, предназначенный для инспектора: «Мне бы очень хотелось, чтобы ваши предупреждения о необходимости выполнения долговых обязательств не были столь тревожными и не содержали бы столько угроз. Штраф в пятьдесят фунтов звучит как напоминание о средневековых пытках»[320]. Домовладельцу, пришедшему требовать плату за жилье, Уайльд ответствовал: «Да, конечно, но я так плохо здесь сплю».

Неожиданно к его заботам добавилась еще одна, на этот раз более личного свойства: речь идет о знаменитом Кливлендском скандале, более известном как «дело маленьких телеграфистов». Некоторое время назад они уже заставили говорить о себе, когда двое из них предстали перед судом по обвинению в краже писем с чеками в конвертах.

На этот раз дело обстояло много серьезнее и затмило даже подвиги Джека Потрошителя, который, переодевшись в женское платье, совершал свои ужасные преступления, терроризировавшие весь Лондон. Лорд Артур Сомерсет и граф Юстон обвинялись в том, что посещали дом свиданий для гомосексуалистов на Тоттенхэм-корт-роуд, где юные телеграфисты с центрального почтамта обеспечивали себе приличные доходы, доставляя телеграммы благородным завсегдатаям заведения и оказываясь в конечном итоге в постели адресата. Кстати, в телеграммах, которые отправляли друг другу эти господа, расхваливались прелести юных почтальонов. Предстоял скандальный процесс, в результате которого многие представители дворянства, политических кругов и мира светских салонов могли быть скомпрометированы. Можно себе представить, в какое волнение пришел автор «Портрета г-на У. X.», друг Роберта Росса, Фрэнка Майлса, Ричарда ле Галльенна. В июле 1889 года он даже из предосторожности отправился в путешествие. Вернулся Уайльд только в августе и познакомился с молодым художником гомосексуалистом Чарльзом Рикеттсом, который стал иллюстратором его произведений, написав, в частности, портрет шекспировского Уилли Хьюза в манере Франсуа Клуэ. Уайльд аплодировал миссис Бернард Бир — преемнице Сары Бернар в «Тоске» Сарду, поздравил Ото Стюарта с блестящим исполнением роли Оберона в спектакле «Сон в летнюю ночь» и нашел время дать отпор возобновившимся нападкам Уистлера: «Я не думаю, чтобы читатели хотя бы в малейшей степени интересовались истошными воплями „Плагиат!“, испускаемыми время от времени тщеславными глупцами и бездарными посредственностями»[321].

В январе 1890 года в знаменитом «Клубе рифмоплетов» Уильям Батлер Йейтс представил ему двадцатитрехлетнего поэта, студента Оксфордского университета, известного гомосексуалиста Лайонела Джонсона. Беседуя с ним, Уайльд умело заинтриговал слушателей, походя дав определение своей жизни и творчества: «Эрнест Даусон живет в Ист-энде, так как это единственное место, где люди не закрывают лица масками; я же заявил ему, что, напротив, живу в Вест-энде именно потому, что здесь носят маски, а в жизни меня интересует только маска»[322].

Лайонел Джонсон, оказавшийся большим почитателем Уолтера Пейтера, вспоминал, как Уайльд приезжал к нему в Оксфорд: «В субботу в полдень, когда я еще валялся в постели с учебником Грина[323], меня вывела из оцепенения неожиданная и трогательная записка Оскара; он умолял зайти к нему, что я и сделал, причем я нашел его настолько же очаровательным, насколько отвратительным казался мне Грин. Оскар говорил что-то очень остроумное, похвалил „Циферблат“[324], поиздевался над Пейтером и выкурил все мои сигареты. Я влюбился в него. Он приехал повидаться с Пейтером и посмотреть пьесу „Страффорд“»[325]. Пьеса Роберта Браунинга действительно шла в это время на сцене Оксфордского Нового театра с Г. Б. Ирвингом в главной роли; Уайльд одинаково восторженно принимал игру Ирвинга и древнегреческую атмосферу университетского городка. Вернувшись в Лондон, он писал: «Уважаемый мистер Джонсон, мне искренне жаль, что я не смог встретиться с Вами еще раз, но меня затащили в театр полюбоваться на то, что вышло из кое-каких моих соображений, и мне удалось добраться до вокзала только к отходу поезда. Я надеюсь, Вы дадите мне знать, когда объявитесь в городе. Мне так понравились Ваши стихи, по крайней мере, те, что попали мне в руки, что захотелось познакомиться и с самим поэтом. С Вашей стороны было очень любезно оторваться от дел и приехать ко мне в гости. Я очень хотел повидать Вас до отъезда из Оксфорда»[326].

Уайльд более чем когда-либо погрузился в мир гомосексуалистов, причем именно в это время он заканчивал подготовку издания своего единственного романа «Портрет Дориана Грея»: «Я только что закончил работу над своей первой длинной историей и совершенно выбился из сил. Боюсь, она явится отражением моей собственной жизни: одни лишь слова, и никакого действия»[327].

20 июня 1890 года ежемесячный журнал «Липпинкоттс мэгэзин» опубликовал первую редакцию «Портрета Дориана Грея». Тревожная атмосфера, философская основа произведения, по меньшей мере неоднозначные чувства, объединяющие персонажей, но особенно — глубокая развращенность главного героя привели к неслыханному скандалу… и обеспечили роману успех. Почти все газеты отвели ему одну или две полосы. Оскар Уайльд отвечал на статьи в «Дейли кроникл» и «Шотландском обозрении», а полемика с «Сент-Джеймс-газетг» еще более укрепила его успех, хотя и способствовала дальнейшему падению морального авторитета писателя в глазах общества. Издатель романа заметил опасность и с обезоруживающей наивностью предложил Уайльду внести кое-какие изменения: «Не могли бы Вы сделать так, чтобы Дориан пожил подольше с лицом портрета вместо своего собственного, показать, что он заканчивает свои дни в нищете, заставив его покончить с собой или прийти к раскаянию? Лорд Генри тоже рановато уходит со сцены»[328].

Для отдельного издания, вышедшего в апреле 1891 года, Уайльд добавил шесть глав, сохраняя «очевидной» мораль, которую считал наиглавнейшей отличительной чертой своего произведения. 24 июня «Сент-Джеймс-газетт» опубликовала оскорбительную, но целомудренную статью, озаглавленную «Исследование о достаточности». Критик был возмущен аморальностью героя, легкомысленным стилем автора, который попирал моральные устои общества, двусмысленностью взаимоотношений между тремя главными персонажами романа. 25 июня Оскар Уайльд написал ответ на статью, которая под заголовком «Последняя реклама г-на Оскара Уайльда: злое дельце» была расклеена на стенах лондонских домов: «Я прочитал ваши критические замечания по поводу моего романа „Портрет Дориана Грея“ и полагаю, что мне нет нужды подчеркивать, что я ни в коем случае не намерен обсуждать достоинства его героев или их несостоятельность. Англия — свободная страна, и английская критика абсолютно свободна и вольна в своих деяниях. С другой стороны, я вынужден признать, что из-за собственного темперамента или, может быть, вкуса я совершенно не в состоянии понять, почему произведение искусства должно подвергаться критике с точки зрения морали. Сферы искусства и этики безусловно обособлены одна от другой… Однако я решительно протестую против того, что вы расклеили по городу листовки, на которых крупными буквами напечатано: „Последняя реклама г-на Оскара Уайльда: злое дельце“. Не могу сказать, к чему именно относится выражение „злое дельце“ — к моей книге или к политической позиции нашего правительства. Но самым глупым и бесполезным было использование слова „реклама“. Я со всей скромностью могу сказать, что из всех английских подданных меньше всего нуждаюсь в рекламе. Я до смерти устал от того, что меня и так без конца рекламируют»[329]. Публикация этого открытого письма сопровождалась таким оскорбительным комментарием, что Оскар Уайльд снова вынужден был взяться за перо; он подверг сомнению способность критика судить о произведении искусства вообще и открыто намекнул на его невежество в отношении отдельных истин, излагать которые довольно опасно, но которые составляют основу той самой этики, которую автор намеренно швырял в лицо напуганной, но втайне довольной публике: