Алекс Громов - Нарком Берия. Злодей развития Страница 46

— Этого сделать я не могу. Ошибки никакой нет, летчики боевые, проверенные, и за доставленные ими сведения я ручаюсь.

— А чем вы можете подтвердить такую уверенность, какие у вас есть документы?»

Документов не было, даже данные о вылетах в журнал корпуса ПВО не заносились. Офицеры ПВО заявили, что за действиями летчиков округа они не следят. Абакумов потребовал от Сбытова доложить Военному совету округа, что его, Сбытова, по законам военного времени надлежит отдать под трибунал.

Полковнику предъявили запись его слов, уже оформленную как протокол допроса, и велели подписать. Сбытов вспоминал потом: «Я написал: «Последней разведкой установлено, что фашистские танки находятся уже в районе Юхнова, к исходу 5 октября город будет ими занят». И расписался… В три часа ночи на мой КП позвонил начальник штаба ВВС Красной Армии генерал Г. Ворожейкин, сказал: «Ваша разведка была права. Это фашисты. ГКО ваши действия одобрил…» А я с горечью подумал: какие действия? Бездействие! Ведь могли своевременно нанести удар, но не сделали этого…»

При таких обстоятельствах Сталин вызвал в Москву Жукова, до того руководившего обороной Ленинграда. На аэродроме его встретил начальник охраны Сталина генерал Власик и привез прямо домой к Верховному. Жуков вспоминал, что, когда он приехал, Сталин разговаривал с Берией и бросил фразу — на крайний случай нужно разведать возможность заключения мира.

Выносить смертные приговоры с их немедленным приведением в исполнение могли военные советы фронтов, причем в тех местностях, которые были объявлены на военном положении. Однако 15 ноября 1941 года Берия обратился к Сталину с письмом, в котором напоминал об этом обстоятельстве и о том, что подобное решение может выноситься в исключительных случаях. Но главной темой обращения было предложение предоставить право выносить приговоры по делам о преступлениях, предусмотренных 58-й и 59-й статьями, Особому совещанию НКВД СССР. И вдобавок такое решение становилось окончательным.

«В республиканских, краевых и областных органах НКВД по несколько месяцев содержатся под стражей заключенные, приговоренные военными трибуналами округов и местными судебными органами к высшей мере наказания, в ожидании утверждения приговоров высшими судебными инстанциями.

По существующему ныне порядку приговоры военных трибуналов округов, а также верховных судов союзных, автономных республик и краевых, областных судов входят в законную силу только после утверждения их Военной коллегией и Уголовно-Судебной коллегией Верховного суда Союза ССР — соответственно.

Однако и решения Верховного суда Союза ССР по существу не являются окончательными, так как они рассматриваются комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), которая свое заключение также представляет на утверждение ЦК ВКП(б), и только после этого по делу выносится окончательное решение, которое вновь спускается Верховному суду, а этим последним направляется для исполнения НКВД СССР.

Исключение составляют местности, объявленные на военном положении, и районы военных действий, где указом Президиума Верховного Совета СССР от 27.IV-41 г. военным советам фронтов в особо исключительных случаях, вызываемых развертыванием военных действий, предоставлено право утверждения приговоров военных трибуналов с высшей мерой наказания, с немедленным приведением приговоров в исполнение.

В настоящее время в тюрьмах НКВД республик, краев и областей скопилось 10 645 человек заключенных, приговоренных к высшей мере наказания, в ожидании утверждения приговоров по их делам высшими судебными инстанциями.

Исходя из условий военного времени, НКВД СССР считает целесообразным:

1. Разрешить НКВД СССР в отношении всех заключенных, приговоренных к высшей мере наказания, ныне содержащихся в тюрьмах в ожидании утверждения приговоров высшими судебными инстанциями, привести в исполнение приговоры военных трибуналов округов и республиканских, краевых, областных судебных органов.

2. Предоставить Особому Совещанию НКВД СССР право с участием прокурора Союза ССР по возникающим в органах НКВД делам о контрреволюционных преступлениях и особо опасных преступлениях против порядка управления СССР, предусмотренных ст. ст. 58-1а, 58-1б, 58-1в, 58-1г, 58-2, 58-3, 58-4, 58-5, 58-6, 58-7, 58-8, 58-9, 58–10, 58–11, 58–12, 58–13, 58–14, 59-2, 59-3, 59-3а, 59-3б, 59-4, 59-7, 59-8, 59-9, 59–10, 59–12, 59–13 Уголовного Кодекса РСФСР выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела. Решение Особого Совещания считать окончательным.

Прошу Вашего решения.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Л. Берия)».

И уже 17 ноября Сталин подписал постановление ГКО, составленное на основе письма Берии. НКВД получил те самые полномочия.

Так, 29 января 1942 года Берия представил Сталину список из 46 имен арестантов, которые числились за НКВД, будучи взяты под стражу перед самой войной и в первые ее месяцы, — бывший нарком боеприпасов СССР (НКБ) И. П. Сергеев и его заместители, руководители Наркомата авиационной промышленности, начальник штаба Северо-Западного фронта П. С. Кленов, генерал-лейтенанты авиации П. А. Алексеев, К. М. Гусев, Е. С. Птухин, П. И. Пумпур, помощник генерал-инспектора ВВС комдив Н. Н. Васильченко, генерал-майор танковых войск Н. Д. Гольцев… Вождь наложил резолюцию: «Расстрелять всех поименованных в списке. И. Сталин». 13 февраля 1942 года Особое совещание НКВД СССР оформило приговор, через десять дней он был приведен в исполнение.

Что ставилось в вину осужденным? Например, сбежавший в конце августа 1941 г. из немецкого плена (в котором пробыл всего две недели) генерал-майор Гольцев, согласно докладной записке Берии, сознался в том, что добровольно сдался в плен: «Гольцев Николай Дмитриевич 1897 года рождения, бывший член ВКП(б) с 1919 года, из рабочих. До ареста — начальник автобронетанковых войск 18-й армии, генерал-майор. Арестован 14/X-1941 г. Без сопротивления сдался немцам в плен. Сознался». 17 сентября 1955 года Гольцев был посмертно реабилитирован.

Но с другой стороны, в то же самое время Берия жестко карал своих подчиненных за расстрелы без суда и следствия даже в районах боевых действий. С 22 июня по 31 декабря 1941 года 227 сотрудников НКВД было привлечено к уголовной ответственности за превышение власти, девятнадцать из них — приговорены к высшей мере.

В мемуарах Анастаса Микояна, одного из ближайших сталинских сподвижников и политических долгожителей советского олимпа, описано, как принимались судьбоносные решения и происходили метаморфозы во власти. Став реальным хозяином страны, вождь народов уже в 30-х годах стал вести себя по-другому, чем десятилетие назад. Но были и в сталинском окружении те, кому это оказалось на руку. «Интриган Берия знал слабые места Сталина и сумел вовремя этим воспользоваться. Сталин стал редко выступать, и выступления его были сплошной демагогией. Разве мало он говорил о критике и самокритике? Об ответственности лиц за свои действия, независимо на каком посту они находятся? О демократии партийной и советской? О законности, ее соблюдении во всем?»