Борис Ефимов - Десять десятилетий Страница 47

— Алё-алё, — сказал Демьян, закончив чтение легенды. — Как?

— Очень здорово, Ефим Алексеевич, — ответил я немного растерянно. — Сильная вещь. Но… Как бы вам сказать… Это ведь не сатира. К этому карикатуру не нарисуешь.

— И не надо карикатуры. Зачем? Надо сделать красивую, хорошую иллюстрацию. Нарисуйте старика отца, Клеона. Серьезно, благородно, без всякого шаржа. А на заднем плане изобразите Афины. Храмы там, колоннады всякие… Этакими тонкими, знаете, штрихами. Как фон. Алё-алё? Вы слушаете?

Я пытался возражать:

— Уверяю вас, Ефим Алексеевич, не получится это у меня. Вот если понадобится карикатура…

— В другой раз понадобится и карикатура. А сейчас я очень прошу вас не отказываться. Алё-алё…

Я понял, что сопротивляться бесполезно. Иллюстрацию к легенде я с невероятными муками осилил и даже, как хотел того Демьян, изобразил на заднем плане Афины тонкими штрихами. Рисунок вместе со стихотворением Демьяна под названием «Великий подвиг» был напечатан на первой странице «Известий» 18 марта 1927 года.

Не прошло и трех дней, как Демьян позвонил снова. Он был радостно возбужден.

— Алё-алё! Ефимов? Демьян Бедный говорит. Вот и карикатура понадобилась! Быстро за работу! Мне только что звонил Иван Иванович: Шанхай взят! Я сажусь за стол стихи писать. А вы давайте готовить рисунок.

Освобождение Шанхая кантонской революционной армией под командованием Чан Кайши (впоследствии Сталин объявил его предателем китайского народа и врагом коммунизма) 21 марта 1927 года было, как известно, кульминационным событием первой гражданской войны в Китае. Мое поколение помнит, с какой радостью была встречена эта весть советскими людьми, следившими за борьбой в Китае с неослабевающими вниманием и волнением.

Я не стал долго раздумывать над сюжетом рисунка и, не мудрствуя лукаво, изобразил ликующего китайского революционного солдата с винтовкой в руках, над которым победно реяло одно-единственное слово «Шанхай!». Тут же был нарисован (еще со спины) в растерянности и злобе схватившийся за голову Остин Чемберлен.

Под карикатурой был напечатан текст Демьяна, начинавшийся так:

Скворцов-Степанов мне звонит,Иван Иваныч мне бубнит,Редактор-друг меня торопит:«Брось! Пустяки, что чай не допит,Звони во все колокола!Ведь тут такие, брат, дела!»«Что за дела? Ясней нельзя ли?»«Шан-хай…»      «Шан-хай!!!»                 «Кантонцы взяли!»

Сила и влияние Демьяна неимоверно возросли, когда после смерти Ленина у кормила власти встал Сталин, весьма благоволивший к поэту. О благосклонности к нему Сталина Демьян даже оповестил всенародно в одном из стихов:

…Мне знаком не понаслышкеГигант, сменивший Ленина на пролетарской вышке!

Демьян был осыпан привилегиями, приобретавшими подчас курьезный характер. Так, когда он увлекся собирательством книг, став ретивым библиофилом, к нему стали поступать наравне с Ленинской публичной библиотекой абсолютно все издаваемые в Москве книги вплоть до школьных учебников. А поскольку его небольшая квартира в Кремле не могла вместить такого количества книг, Демьяну был предоставлен отличный особняк на Рождественском бульваре. Между прочим, на почве увлечения книжными редкостями Демьян приблизил к себе известного тогда эстрадного артиста Николая Смирнова-Сокольского, книголюба, обладателя одной из лучших в Москве библиотек.

Мне как-то рассказывал сам Николай Павлович, как он, не скрывая гордости, показал Маяковскому свою палку, на которой была прикреплена серебряная дощечка с надписью: «Подарена Демьяном Бедным».

— Да-а… — протянул Маяковский с видом глубокого потрясения. — Здорово.

И прибавил задумчиво:

— А мне кто подарит? Шекспир-то умер…

Был и такой эпизод. В железнодорожном ведомстве как-то сочли целесообразным отобрать персональные спальные вагоны у частных лиц. Это вполне разумное решение коснулось и Демьяна. Возмущенный поэт пожаловался Генеральному секретарю партии. Сталин отреагировал в характерном для него стиле:

— Отняли у Демьяна вагон, согласно общему положению? Что ж, тут ничего не поделаешь. Но знаете что? Отдайте ему мой вагон. Зачем мне вагон? Если понадобится куда поехать, попрошу предоставить. Авось не откажете…

Надо ли уточнять, что персональные вагоны остались у обоих…

Между тем Демьян, не довольствуясь выступлениями по политическим, хозяйственным и партийным проблемам, стал так же бесцеремонно и грубовато вторгаться в дела литературные и театральные. Его лаконичные топорные эпиграммы на страницах «Правды» напоминали безапелляционные судебные вердикты. Вот, к примеру, «рецензия» на постановку «Горя от ума» в театре Мейерхольда:

Белинским сказано давно,Что «Горе от ума» есть мраморная глыба.А Мейерхольд сумел, чего другие не смогли бы, —Он мрамор превратил в г… но.

А было и такое. На каком-то диспуте Демьян не сошелся во мнении с А. В. Луначарским. Они повздорили. Супруга Луначарского актриса Малого театра Наталия Александровна Сац выступала на сцене под театральным псевдонимом Розенель. И вот, поставив эпиграфом справку из словаря Даля, что розенель — другое название герани, которая наряду с фикусом и канарейкой считалась неизменным атрибутом мещанства, Демьян печатает на первой странице «Правды»:

…А не мещанство — брак равнять с панелью?Нет! Своего рабочего окнаЯ не украшу… Розенелью!

Все сходило Демьяну с рук. Он почти официально был возведен в сан непререкаемого главы советской литературы. Литературные подхалимы требовали «одемьянивания» советской поэзии.

И вдруг… Незыблемое, казалось, величие Демьяна с треском рухнуло. А все началось с малозаметного на первый взгляд обстоятельства. Что же произошло? Как и почему благоденствующего Демьяна постигла жестокая опала? Причина происшедшей с ним аварии заключалась, несомненно, в том, что в своем глупейшем самомнении, в оголтелом упоении своими успехами он не удостоил внимания или не придал значения высказываниям Сталина по вопросам исторической науки и преподавания истории в учебных заведениях, а продолжал иронически-пренебрежительно, почти издевательски писать о таких событиях, как крещение Руси, высмеивал былины о русских богатырях и т. п. В частности, написал разухабистый, почти пародийный текст для постановки оперы «Богатыри» в Камерном театре.