Илья Давыдов - Юность уходит в бой. Страница 47

— Со взрывным делом только неважно, — пожаловался он Рыкину.

— Взрыв моста беру на себя, — заверил Василий Васильевич. — У нас специалистов и взрывчатки хватает. Только бы к мосту подобраться, там осечки не будет!

— Добро! — сказал Андрюшин. — Подход обеспечим. На том и порешили. Но уже при обсуждении плана действий тому и другому стало ясно, что операция предстоит нелегкая. На деле оказалось еще сложнее.

Под покровом темноты бойцы группы Рыкина приблизились к мосту и, затаившись, стали ждать, когда жуковцы начнут атаку казармы, чтобы отвлечь внимание охраны. Но оборона у гитлеровцев была организована хорошо. Как только партизаны стали приближаться к казарме, послышался лай сторожевых собак и вспыхнул мощный прожектор. Он осветил сначала жуковцев, темными пятнами расположившихся на снегу, а затем бойцов Рыкина, которые начали проделывать проход в проволочном заграждении перед мостом.

Все подходы к мосту и к казарме оказались пристрелянными, и партизаны попали под сильный перекрестный огонь противника. Вскоре по цепи передали, что командир отряда Андрюшин тяжело ранен. К нему поспешил наш [162] военфельдшер Мельников и тоже получил ранение... Ураганный огонь и ослепляющий свет прожектора парализовали действия партизан, и они вынуждены были отойти. После отхода жуковцев гитлеровцы сосредоточили всю огневую мощь на подступах к мосту. Бойцы Рыкина тоже вынуждены были отойти.

Все партизаны тяжело переживали гибель одного из прославленных своих командиров — К. Г. Андрюшина. Эту скорбь разделяли и наши бойцы.

Операция, таким образом, закончилась неудачно и все-таки имела для нас большое значение. Она в значительной мере помогла нам через несколько дней уничтожить тот же мост «бескровным» способом.

Операция предстояла трудная и опасная. Командир, комиссар и начальник разведки остановили свой выбор на Кондратии Мадее, Михаиле Семенове и Федоре Бухмане. Все трое были отличными спортсменами и хорошо знали подрывное дело...

Мадей, Семенов и Бухман, преодолев на лыжах более ста двадцати километров, незаметно подошли ночью к тому месту, где несколько дней назад кипел жаркий бой. Сняв лыжи, они бесшумно проползли под мост по льду, где не было проволочного заграждения, и стали терпеливо ждать, когда начнется очередная смена патрулей. Во время движения по мосту так или иначе возникнет небольшой шум; этими несколькими минутами и можно будет воспользоваться.

Для трех сильных и ловких бойцов, конечно, не представляло трудности уничтожить двух патрульных, но их исчезновение было бы сразу замечено из расположенной неподалеку казармы.

Долго лежали лыжники, выжидая удобного момента. Наконец он наступил. На мосту послышались окрики, шаги, покашливание. После успешного боя с партизанами охранники явно успокоились и не ожидали нового нападения на мост.

Не теряя ни секунды, три смельчака приступили к делу. Их здорово выручила спортивная закалка. Упершись ногами в лед, борец Федя Бухман ловко поднял на плечи младшего сержанта Мадея. По спинам товарищей, точно кошка, вскарабкался цирковой акробат Михаил Семенов. В тени высокой железобетонной опоры возникла необычная пирамида. Наибольшая нагрузка [163] выпала на долю Феди. На плечах он держал двух парней, а на шее висели три вещевых мешка, набитых взрывчаткой. Кроме того, он еще передавал тол Кондратию. А Семенов уже закладывал взрывчатку в нишу.

Наконец был уложен последний кусок тола и мина с капсюлем-детонатором. Мадей, укрывшись мешком, щелкнул зажигалкой. Шустрый огонек, совершенно невидимый с моста, побежал по бикфордову шнуру.

Бойцы бесшумно отползли в укрытие, встали на лыжи и отправились в обратный путь. Когда они подошли к лесу, позади раздался мощный взрыв.

В ту же ночь взвод лейтенанта Головина и группа партизан из отряда Золотухина совершили налет на железнодорожную станцию Людиново. Перебив охрану, она подорвали шесть железнодорожных стрелок, восемнадцатиметровый мост и на протяжении трех километров повредили железнодорожное полотно. Одновременно группа в составе Ерофеева, Садовникова и Баранова взорвала железнодорожный мост близ станции Бетлица.

* * *

Начало апреля ознаменовалось новыми диверсиями на шоссейных и железных дорогах. Теперь отряд действовал небольшими группами, так как с наступлением весенней распутицы стало трудно передвигаться. Главные удары наносились по коммуникациям противника на участке Киров — Людиново — Жиздра. Здесь шло усиленное сосредоточение вражеских войск.

Несмотря на распутицу и плотность вражеской обороны, живая связь с Большой землей не прекратилась. В середине апреля за линией фронта в штабах 16-й и 10-й армий побывали группы Ерофеева и Софонова. Бойцы Михаила Ерофеева принесли с собой много боеприпасов и медикаментов. Это снова проявил о нас заботу член Военного совета Лобачев. Лейтенант Софонов передал в штаб 10-й армии важные сведения о Сещенском аэродроме и новые пароли для связи с агентурной группой, которую он создал.

Однако не все у нас шло гладко, случались и неприятности. Неудачно вначале сложился, например, розыск одного из наших отрядов, который так же, как и мы, перешел линию фронта. В радиограмме, полученной с Большой земли, говорилось, что он находится где-то в [164] районе Брянска в тяжелом состоянии: большинство бойцов получили в пути обморожения. На розыски отряда лейтенанта Чупеева отправилась специальная группа — Леонид Митропольский, Григорий Ермолаев и Михаил Шурупов. Через неделю они вернулись, удрученные неудачей. На них жалко было смотреть. Заслуженный мастер спорта Митропольский осунулся, словно после тяжелой болезни. А ведь обычно он мог легко отшагать за сутки шестьдесят километров, выполнить задание и как ни в чем не бывало вернуться. Не лучше выглядел и известный стайер мастер спорта Ермолаев. А Михаил Шурупов совсем обессилел. Даже он, коренной житель Брянщины, на этот раз не сумел найти участок для переправы через Болву, которая вышла из берегов и соединилась с болотом. Да если бы они и перебрались на другой берег, им было бы очень нелегко отыскать небольшой отряд, затерянный в бескрайних Брянских лесах.

В пути бойцы узнали лишь подробности гибели мастеров спорта Валентина Фролова и Бориса Газаева. Направляясь на задание в Брянск, спортсмены остановились на ночлег в лесной землянке близ Любохны. А утром их внезапно окружили фашисты. В течение двух часов жители поселка слышали перестрелку и взрывы гранат. Потом, когда кончился бой, они видели, как гитлеровцы провели по улице рослого человека, который сильно хромал. По описанию это мог быть Борис Газаев. Никто из нас не склонен был думать, что борец тяжелого веса, чемпион Москвы сам поднял руки. Скорее всего, его схватили, когда он получил ранение. Валентина Фролова, павшего смертью героя, жители Любохны похоронили возле лесной землянки.