Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк Страница 47

Интервенция союзников, запланированная на 13 марта, была перенесена на 16 марта по просьбе французов и итальянцев. Из вежливости Лондон соглашается на отсрочку, но его приказы однозначны: действуйте по собственному усмотрению, даже если «ваши коллеги не в состоянии действовать вместе с вами». Никаких сомнений: операция прежде всего английская. 16 марта в 10 утра три тысячи британских солдат занимают префектуру полиции, главный почтамт и военное министерство. За двадцать минут до этого М. Райан официально предупредил великого визиря, а его французский коллега — султана. Население Стамбула быстро поняло, что произошло, даже до появления афиш с заявлением англичан о том, что Стамбул остается турецким, но без беспорядков и кровавых расправ, причем каждому турку, пойманному с оружием в руках, грозит смерть. Операция проходила быстро, англичане не встретили серьезного сопротивления; в ходе операции были убиты пять турецких военных и один англичанин.

Главной жертвой оказался Рауф. Он, герой Балканских войн, отказался бежать в Анатолию, что ему неоднократно предлагал Кемаль. «У меня моральный долг», — отвечал он. Он выступил в парламенте, заявив: «Я не хочу, чтобы парламент самораспустился; пусть его распустят!» В сопровождении нескольких депутатов он отправился к султану; это был диалог глухих. Хотя Рауф потрясал Национальным пактом, а один из депутатов утверждал, что враги не пойдут дальше, что Анатолия тверда как сталь, Вахидеддин оставался невозмутим: «Они готовы на всё. Будьте внимательны к тому, что вы говорите в парламенте <…>. Завтра, если они захотят, они будут в Анкаре». Обращаясь к Рауфу, он заявил: «Рауф-бей, нация — это как стадо… А стадо нуждается в пастухе… Я — пастух». Рауф вернулся в парламент за несколько минут до прибытия туда англичан. Он требует вмешательства парламентской охраны, но она бездействует. «Чтобы избежать кровопролития», Хусейн Рауф и Кара Васыф сдаются англичанам. Депортированный на Мальту, Рауф вернется в Турцию только в конце 1921 года. В своих «Воспоминаниях» Кемаль критически отнесся к поведению Рауфа в эти мартовские дни 1920 года, посчитав, что Хусейн Рауф и Кара Васыф проявили недопустимую мягкотелость, позволив депортировать себя на Мальту.

А для Кемаля это непредвиденная удача. Кемаль реагировал даже прежде, чем было прервано телеграфное сообщение со Стамбулом и завершилась военная операция. Он обращается с гневным протестом к военным комендантам и к зарубежным парламентам. Он требует от националистов уважать христиан, но приказывает арестовать двадцать французских и английских военных, оставшихся в Анатолии. Обращаясь ко всем, он объявляет о начале войны за освобождение столицы халифата и за национальную независимость: «Аллах на нашей стороне в этой священной войне за независимость страны».

В десять утра Кемалю сообщили о начале операции. Эти события его не удивили: он всегда утверждал, что англичане обязательно окажут военное давление на Стамбул, и еще за несколько дней до 16 марта осознал, что операция неизбежна. При подготовке к оккупации Стамбула союзники стянули к столице войска, о чем был информирован Кемаль. Он поминутно следил за продвижением английских войск, непрерывно получая сообщения по телеграфу.

В десять часов:

— Утром англичане неожиданно атаковали правительственные здания…

Чуть позже:

— Ваше превосходительство, английские моряки захватили телеграф в военном министерстве и перерезали провода…

Затем:

— Ваше превосходительство, только что стало известно, что через час это здание тоже будет оккупировано…

После ареста Рауфа и Васыфа депутаты собрались снова. 18 марта по предложению Риза Нура депутаты решили больше не заседать. Заседания были отложены на неопределенное время, а Риза Hyp заявил, что в силу исключительных обстоятельств «мы вверяем нашу судьбу истории».

На следующий день Кемаль созывает парламент в Анкаре. Он подготавливает обращение, в котором утверждает необходимость созыва Национального учредительного собрания в Анкаре. Но после трехдневной переписки по телеграфу с единомышленниками он понимает, что многие еще не готовы для Учредительного собрания. И снова он кладёт свой проект в папку. Кемаль рискует, он хочет преуспеть, но при этом сохраняет трезвость мышления. 19 марта он созывает парламент в Анкаре и объясняет, как будут выбирать депутатов, призванных заменить тех членов османского парламента, кто не прибудет в Анкару.

16 марта 1920 года кемалисты назовут черным днем. А между тем этот день способствует осуществлению их надежд. Стамбул оккупирован, султан вместе с Блистательной Портой превращаются в живые трупы. Стамбул оккупирован, и вся Анатолия в руках кемалистов. Стамбул оккупирован, и законная власть обосновывается в Анкаре.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЛИДЕР

Глава первая

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

Апрель 1920 года, Стамбул. Изо дня в день любопытные могут наблюдать, как во дворе военного министерства на широкой эспланаде разворачиваются учения новобранцев армии халифата.

Бронированные машины англичан доставляют Ферит-пашу в правительственное здание. Открыто, безрассудно Ферит решает начать настоящую гражданскую войну против националистов. Парламент распущен; верховный глава турецкого ислама, шейх-уль-ислам, который прежде снимал виновных султанов, приказывает всем правоверным мусульманам бороться против Кемаля и националистов. Созданы специальные трибуналы для суда над анатолийскими лидерами националистов. Как и Али Фуад, Исмет, Бекир Сами, Кара Васыф, Халиде Эдип и ее муж доктор Аднан, Альфред Рюстем и многие другие[35], «бывший инспектор 3-й армии, подавший в отставку, Мустафа Кемаль-эфенди из Салоник, сын Али Рыза-эфенди» приговорен к смертной казни. Кемаль, узнав эту новость, бросает: «Эти приговоры не радуют», и тут же выражает полное презрение: «Наши смертные приговоры не имеют никакой политической ценности». Но его окружение, особенно Исмет, не настолько спокойно и не скрывает страха.

Иллюзия продлится недолго: в конце мая французские спецслужбы напишут, что «репрессии — всего лишь комедия», а одна из газет утверждает, что «эра напрасных репрессий завершена». Но в данный момент затеянная Феритом битва внушает страх. Чтобы навести порядок в Анатолии, великий визирь создает специальные отряды, названные армией халифата. Халифата, а не султаната: разве султан стал менее популярен, чем халиф?

Хорошо оплачиваемые, производящие впечатление своей черной формой, эти защитники порядка выступают через несколько недель после оккупации Стамбула. Момент выбран удачно: бывший жандарм Анзавур, наемник англичан, был снова потеснен черкесом Этхемом, несмотря на свои пушки, пулеметы и на святую троицу — «веру в душе, Коран на устах и приказ султана на руках».