Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда Страница 48

– Ты знаешь, что я, как и Александр, помешан на поездах. Нашла ли ты мне комнату?

– Да, но не мансарду, как ты просил. Друзья на Кеденбургштрассе сдают в аренду комнату с видом на Эйхталепарк. Она тебе понравится. Плата невысокая.

– Ты умница.

Пригород Гамбурга Вандсбек показался очаровательным. Комната, в которой его поместили, была оклеена кремовыми обоями с россыпью желтых маргариток. Марта ждала его в гостиной, пока он вымылся, сменил сорочку и надел новый костюм. Затем, пройдя пешком короткое расстояние, отделявшее их от дома, который арендовала фрау Бернейс на Штейнпильвег, они прошли в скромный коттедж, обставленный мебелью; Зигмунд помнил ее еще по Вене, включая особенно уютное коричневое кресло и лежащие около него подушечки для ног: в нем он и Марта провели немало счастливых часов.

Зигмунд не ощущал радости по тому поводу, что вновь увидит фрау Бернейс. Но, войдя в дом. он заметил, что она похудела и изнурена затянувшейся болезнью. Вся антипатия исчезла, ее место заняли угрызения совести и сочувствие. Он шагнул навстречу, сказал: «Боже мой! Как рад увидеть вас вновь, мама!», наклонился и поцеловал руку. Он спросил, как она себя чувствует, а затем сказал озабоченным голосом:

– Позвольте мне прописать вам специальный тоник и понаблюдать за вами, пока я здесь. Я полагаю, что становлюсь достаточно хорошим врачом.

Фрау Бернейс также готовилась к прохладной встрече, возможно, даже к ссоре. Но интерес Зигмунда к состоянию ее здоровья сломал неприязнь.

– В этом я никогда не сомневалась, – ответила она с большей нежностью, какую он когда–либо слышал в ее голосе. – Меня лишь заботило, сколько времени на это уйдет. Мне известно, что твой друг доктор Эрнст Флейшль помолвлен с бедной девушкой уже десять или двенадцать лет. Но теперь я знаю также, как глубоко любит тебя Марта. Будем союзниками, Зиги.

Когда она вышла из комнаты, Марта наклонилась и поцеловала его в лоб:

– Спасибо. Теперь ты видишь, как важно поддерживать мир в семье? Несостоявшаяся ссора – это уже победа.

– Согласен, фрейлейн Аристотель. Твоя логика безупречна.

Вошла Минна, ее широкое лицо расплылось в улыбке. Обхватив более щуплого Зигмунда медвежьим объятием, она сказала:

– Рада видеть тебя. Выглядишь замечательно. Скажи–ка, как поживает мой Игнац? Получал ли письма из Оксфорда? Он мне не пишет, как себя чувствует. Он процветает на своей работе?…

– Уа, уа, сестренка, ты не должна погонять меня, как лошадь в упряжке. Сейчас узнаешь о нашем Игнаце. Он хорошо трудится над словарем. Вскоре станет зарабатывать три тысячи гульденов в год, необходимых тебе, чтобы выйти замуж.

Минна сделала тур вальса по гостиной, а затем обхватила их своими мощными руками и поцеловала обоих в щеки.

По утрам они прогуливались по окрестному лесу, по еще свежей росе на траве под мягким сентябрьским солнцем, пробивавшимся сквозь листву. Марта надевала свободное коричневое платье для прогулок и шляпу с широкими полями. Зигмунд заметил:

– Здесь все настолько зелено, что твои глаза мне кажутся изумрудными. Пратер похож на рай, но там всегда вокруг не менее сотни людей. Роща же Вандсбека прекраснее, потому что мы в одиночестве, как Адам и Ева…

Они спокойно рассуждали о будущем, в одиннадцать часов завтракали в маленькой харчевне на открытом воздухе под деревьями. Это не был венский завтрак «с вилкой», в который обязательно входил гуляш, здесь официантка приносила свежеиспеченный хлеб, сливочное масло, пирожок и молоко. После этого они отправлялись домой, останавливались, собирая по пути последние осенние цветы, а в полдень возвращались к обеду, приготовленному фрау Бернейс и Минной, которая объявила, что Марта не должна заниматься домашним хозяйством, «пока Зиги здесь». Во второй половине дня они ездили на конке в Гамбург за рубашками, которые, по утверждению Якоба, здесь были лучше, чем в Вене, или же глазели на витрины мебельных магазинов, где была выставлена столовая мебель из красного дерева, кресла и диваны для гостиной, спальни с высокими спинками, украшенными резьбой. Гамбургская мебель была скучнее венской.

– У нее такой вид, словно она создана для нескольких поколений, – заметил он.

– О, это так, – согласилась она. – Гамбургские семьи покупают один дом и обставляют его так, чтобы хватило на столетие.

– Когда я посетил Электровыставку в Вене в прошлом году, там была серия комнат, освещенных электричеством и обставленных мебельным магазином «Ярей». Я был в восторге, предвкушая, как радовалась бы ты таким красивым вещам. Потом я понял, что можно быть несчастным, сидя на уютном диване модной формы, и счастливым – в изношенном кресле. Жена всегда должна быть самым дорогим украшением дома.

Она рассматривала его отражение в стекле витрины.

– Зиги, ты думаешь, что ты прирожденный ученый, верящий только в то, что поддается измерению. Не совсем так, мой дорогой. Ты поэт.

В середине месяца их прогулкам помешали два дождливых дня. Они проводили время в уютной гостиной Бернейсов, читая вслух стихи Гейне и романы, в том числе «Ярмарку тщеславия» Теккерея. Зигмунд отдыхал после года напряженной работы в палатах и лабораториях больницы. Он наслаждался каждой минутой, проведенной с Мартой. Целый день они гуляли вдоль бурлящих доков и каналов Гамбурга. Он рассказал ей о полученном им предложении сопровождать больного пациента Брейера за границу.

– Гонорар в тысячу гульденов, конечно, большой. Ты мог бы использовать деньги на десятки полезных дел, – заметила она.

– Да, но это задержало бы мою работу на три месяца и на столько же отложило нашу свадьбу.

– Я тебе мешаю, – сказала она. Он взял ее за плечи и потряс.

– Моя любимая девочка, ты должна выбросить такие мрачные мысли из головы. Ты знаешь ключ к моей жизни, я могу работать только тогда, когда меня пришпоривают большие надежды, связанные с тем, что представляется крайне важным для моего рассудка. До встречи с тобой я не знал радости в жизни, а сейчас, когда ты в принципе моя, полное обладание тобой есть мое требование к жизни, ибо без него я бы не придавал ей значения. Я упрям, готов идти на риск и люблю, когда мне бросают вызов. Я сделал ряд вещей, которые любое разумное существо посчитало бы поспешными, например занялся наукой, будучи бедным, затем, будучи бедным, пленил несчастную девушку, но это и есть мой образ жизни: рисковать, надеяться, работать. С точки зрения среднего буржуа, я давно потерянный человек.

Она вложила свою руку в его, в ее глазах блеснули слезы. Наконец он счел возможным рассказать ей о субсидии, которую выделяет на поездку медицинский факультет из фонда, основанного ректором и консисторией университета в 1866 году.