Набоков: рисунок судьбы - Эстер Годинер Страница 48

Людмилы, и повернул на другой вокзал. Драйер «почему-то вспомнил» об

изобретателе, которого (об этом известно только автору и, с его слов, читателю) «судьба вдруг спохватилась, послала – вдогонку, вдогонку», на помощь

Драйеру, причём, как отмечено автором, «знаменательно», что изобретатель

поселился в том же номере, где ночевал Франц и где в пол въелась мельчай-шая стеклянная пыль от его разбитых очков.3

Помощь будет принята, и в конце концов, в последний момент, окажется

поистине спасительной для Драйера и по-настоящему «знаменательной» для

философского и жизненного кредо Набокова.

Драйер не мог не принять этой помощи, так как «синещёкий изобретатель» – той же породы, что и он сам: «Драйер любил изобретателей». Тем более таких, не канонического вида изобретателей, как сам Драйер не похож на

«настоящего» коммерсанта. Это был «незнакомый господин с неопределённой

фамилией неопределённой национальности», с синим (под цвет свежевыбри-тых щёк) галстуком бантиком в белую горошину.

Если бы Марта услышала, как с ним разговаривал её муж, она бы решила, что он окончательно сошёл с ума. В ответ на вопрос, согласен ли Драйер вложить определённую сумму на фабрикацию первых образцов изобретения

(движущихся витринных манекенов), Драйер, в свою очередь, спросил: «А вы

не думаете … что, может быть, ваше воображение стоит гораздо дороже. Я

очень уважаю и ценю чужое воображение… Экая важность – воплощение. Верить в мечту – я обязан, но верить в воплощение мечты…».1 Не менее нелеп

ответ изобретателя на вопрос Драйера – а какую гарантию он получит: «Гарантию духа человеческого, – резко сказал изобретатель». Высокопарно, нелюбезно и совершенно лишено здравого смысла, но Драйеру понравилось:

«Вот это дело. Вы возвращаетесь к моей же постановке вопроса. Это дело».2

Договорённость состоялась – вдогонку, вдогонку – как раз перед встречей

Марты с Францем в кабачке, где она поняла, что Франц – не просто любовник, а «нежный» и бедный муж, что Драйер – чужой и лишний, и этот «разлад» как-то должен быть разрешён. Авария подсказала – как.

2 Там же. С. 83-84.

3 Там же. С. 84.

1 Набоков В. КДВ. С. 72-73.

2 Там же. С. 2.

105

И Марта начинает готовить Франца, настраивать его на нужную волну. Ей

это довольно быстро удаётся: обрисованные ею картины счастливого и богатого будущего в случае смерти Драйера, при отсутствии у Франца собственной

воли и склонности его к бредовым фантазиям, завладевают его воображением

настолько, что «слепо и беззаботно он вступал в бред», преодолевая «жуткова-тое и стыдное на первых порах, но уже увлекательное, уже всесильное».3

Франц готов, но где и когда ещё ждать случая, который избавил бы их от

Драйера? Драйер совершенно здоров, ожидание бессмысленно. И хотя именно

случай (поначалу нежелательный, и благодаря Драйеру!) свёл Марту с Францем, но она не из тех, кто ждёт случая, – она живёт не по Драйеру, а по Драй-зеру.

Набоков, в роли автора, то есть, по сути, – того «неведомого игрока», который загодя знает будущее своих героев, устраивает Марте на Рождество генеральную репетицию, пародийный футурологический спектакль, демонстрируя ей, что произойдёт, если она попытается спровоцировать покушение на

Драйера. Марта простужена, сухо и мучительно кашляет, глушит себя аспири-ном, ненавидит мужа («но как выкашлять его, как продохнуть?»): «На её прямом и ясном пути он стоял ныне плотным препятствием, которое как-нибудь

следовало отстранить, чтобы снова жить прямо и ясно».1

Среди гостей – директор страхового общества «Фатум», курносый, тощий

и молчаливый», – образ устрашающий и вполне понятный. В общее веселье

Марта и Франц «никак не могли втиснуться», чувствуя себя, где бы ни находились, как бы строго связанными беспощадными линиями какой-то незримой

геометрической фигуры, их объединяющей. Драйер, пышущий теплом, в по-варском колпаке (его дело с изобретателем уже варится), в какой-то момент

разыгрывает гостей, переодевшись в отрепья, и в темноте, с фонарём и в маске

внезапно появившись из-за портьеры. И хотя один из гостей, «розовый инженер», выражает уверенность, что это «наш милый хозяин», Марта кричит, нарочно провоцируя панику и побуждая инженера как будто бы что-то выни-мать из-под смокинга. Франц спасает положение, сорвав с Драйера маску.

Драйер, «помирая со смеху ... указывал пальцем на Марту». «Сорвалось, – сказала Марта». Франц ещё не понял, что сорвалось, но с помощью Марты – «Я

так больше не могу» – он очень быстро поймёт: «Да, она права. Всё будет так, как она решит».2

Этот сценарий в фарсовом виде воспроизводит то, что через несколько

месяцев случится на самом деле, но тогда – с необратимыми последствиями.

Сейчас ещё у участников заговора есть выбор – предупреждённые (сорва-3 Там же. С. 106.

1 Набоков В. КДВ. С. 108.

2 Там же. С. 111-112.

106

лось!), они могли бы одуматься, но, связав себя общей преступной «геометрической фигурой», они уже, как видно, прошли точку невозврата. В этой фигуре

их роли нашли свою завершённую форму: Марта – совершенный эмоциональный вампир, Франц – столь же