Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико Страница 48

— Что такое счастье для меня? Очень кратковременное ощущение. Жмут туфли, пришла домой, сняла их — Боже, как хорошо! Но бывает другое счастье, когда кто-то из твоих близких оказывается в опасности и ты можешь его спасти. Разные баллы счастья. Я вот затеяла дома ремонт, сижу вся в заботах, и вдруг входит сын, весь в крови. «Мама, меня ударил грузовик», — сказал и упал. Когда поправился, я подумала: «О чем я до этого беспокоилась, на что тратила нервы с рабочими?!» Мол, не тот колор стен выбрали. Какая глупость! И когда сын вышел из больницы, я поняла, какая счастливая!

Сегодня я осталась одна. Котэ ушел…

Моего брата не стало, когда ему было 49 лет. Мама очень его любила, и я думала, что она не сможет перенести эту потерю. А мама даже не заплакала. Это было так удивительно для меня.

Пока ночью я не услышала, как она воет в своей комнате. Это был стон раненого зверя.

И тогда я поняла, что по-настоящему горе переживается только наедине с собой. Так что все свое я оставляю на ночь.

Мне грех жаловаться на жизнь. Все, что хотела — сделала!

Конечно же, я счастливый человек. Была большая любовь…

А сколько я видела закатов! И ведь ни одного одинакового не было! Разве это не счастье? Надо только уметь ценить все это…

После того как разговор был закончен, вино выпито, варенье (действительно, очень вкусное) съедено, София Михайловна провела меня по театру, который несколько лет назад они с Котэ Махарадзе устроили на первом этаже своего дома.

Маленькая сцена, небольшой зрительный зал, уютное фойе, в котором на самом видном месте — фотография Котэ. Поговорить об ушедшем супруге я тогда так и не решился…

За несколько лет до ухода Махарадзе признался, что больше всего боится пережить Софико. Без нее он был беспомощен, и, говорили, что даже лампочку в доме вкручивала Чиаурели. Это была большая любовь. Настоящая.

В 2002 году в Тбилиси состоялся футбольный матч между Россией и Грузией, во время которого неожиданно погас свет. Матч был сорван. У Котэ Махарадзе случился инсульт. Он прожил после этого всего два месяца.

Самой Софико оставалось чуть больше пяти лет.

Она приходила на могилу Котэ в Дидубийском пантеоне. Махарадзе похоронили прямо у входа. И Софико попросила возвести стену, чтобы прохожие своим любопытством не мешали ей оставаться наедине с ее Котэ.

Сегодня эта стена охраняет и саму Софико…

Летом 2007 года Чиаурели исполнилось 70 лет. Специально для нее я написал пьесу «Ночи маркизы», подумав, что моноспектакль станет неплохим подарком к юбилею.

Но работы не получилось — София Михайловна уже была больна. Отправилась лечиться в Париж, но все было бесполезно.

В феврале 2008 года ее не стало…

Со старшим сыном Софико Николозом, или Никушей, как его называют в Грузии, Шенгелая мы знакомы давно. Причем наша первая встреча состоялась совсем не в Тбилиси, а в аэропорту Вены — Никуша с женой летели, кажется, на какой-то футбольный матч, а я — в Венецию читать лекции. Говорили о чем-то постороннем. Ну не расспрашивать же было о знаменитых родственниках прямо в зале регистрации.

Зато потом, когда я в Тбилиси снимал документальный фильм к семьдесят пятому дню рождения Софико, с ее старшим сыном, без участия которого представить себе ленту было невозможно, мы встретились, как добрые знакомые. Мало того, Никуша появился на пороге материнского дома, открыл двери и, позволив мне с оператором начать съемки, уехал. Чтобы не смущать своим присутствием.

Когда возникла идея настоящей книги, я опять набрал телефонный номер Никуши Шенгелая. Тем более что повод был — хотелось передать сыну Софико журнал, в котором вышла моя большая статья об актрисе. «А мне уже вручили этот журнал, — ответил мне Никуша. — Спасибо большое, очень достойно. Хочешь встретиться? Записывай адрес».

На следующий день я поднимался на седьмой этаж высотного дома на Пикрис-горе, где живет семья Никуши Шенгелая. Дом Софико находится на параллельной улице.

В квартире полумрак, но все равно я замечаю, как много в доме фотографий Софико. Хозяин предлагает стакан холодного вина, носящего имя его знаменитой бабки, со стороны отца, актрисы Нато Вачнадзе.

Мать первого мужа Софико Чиаурели и бабушка Никуши считалась одной из первых красавиц немного кино. Этакая грузинская Вера Холодная. Сегодня портрет Вачнадзе украшает этикетку выдержанного саперави, которым меня угощает хозяин дома.

Вообще это уникальная семья. В столице Грузии есть два дома, на каждом из которых висит мемориальная доска — на одном здании, в старинном районе Сололаки, в честь Нато Вачнадзе и Николая Шенгелая, а на другом, на Пикрис-горе, в память Верико Анджпаридзе и Михаила Чиаурели. А в самом городе живет их внук, мой собеседник, Никуша Шенгелая.

Но главная тема моего визита — Софико и ее родители, чей дом, кажется, виден из окон квартиры, где мы сидим.

— Здесь я живу лет десять, наверное. До этого жил вместе с мамой. А когда серьезно занимался живописью, то работал в нашем доме в Дигоми (один из районов Тбилиси, — прим. И.О.).

Там еще у отца Софико была мастерская. Михаил Чиаурели ведь родом из Дигоми. Там в пятидесятых годах он и дачу построил. И мама его оттуда. Ее тоже Софико звали. Она простой женщиной была.

А вот мать Верико, наоборот, была знатного рода, княжеского. Мы ее звали Бута.

Сегодня в доме Верико и Софико живет мой младший брат. Он остался на верхнем этаже, где были мамины комнаты. Внизу располагается театр. Правда, он уже не функционирует, никто не финансирует. Хочу сделать там центр культуры и искусства. Проводить вечера театральные и встречи — с писателями, музыкантами.

Мама много снималась в кино, играла в театре. Поэтому дома чаще бывала Верико. Она уже в таком возрасте находилась, что на сцену выходила не так часто.

Мама проводила со мной все время, когда могла. Она рассказывала, что брала меня с пяти лет на съемки. Но я знаю, что это случалось и раньше — восемь месяцев мне было, я только первые шаги сделал. В Татушети мой дед снимал фильм «История одной девушки». И я тоже там был. У меня есть фотографии, на которых я — восьмимесячный — сижу на лошади, а уздечку держит отец. Такие бесстрашные были мои родители, что решились посадить меня на лошадь.

Мама потом шутила: как ты встал на ноги и прошелся, так с тех пор я мечтаю, чтобы ты чаще заходил ко мне.