Павел Федоров - В Августовских лесах Страница 48

Пограничники ожидали новых вражеских атак. Несколько раз фашистская конница пыталась форсировать канал и обойти заставу с тыла, но пулемет Бражникова и огонь соседней четвертой заставы отгоняли ее назад в лес. Фашисты несли большие потери. Ожесточаясь, они повторяли одну атаку за другой. Убывал и боевой состав пограничников. Положение становилось все более напряженным.

После полудня поднялся ветер. Горизонт все гуще и гуще заволакивался дымными тучами. Горели пограничные села. Под напором ветра густой едкий дым двигался на восток. Деревья в саду пригибались и роняли на землю только что завязавшиеся яблоки. В повитой хмелем черемухе таились птицы, выжидая, когда стихнет этот непонятный чудовищный грохот.

Застава кипела в огне разрывов. Из леса снова выбросилась гитлеровская конница и устремилась к переправе. Усов дал несколько коротких очередей, нажал еще на спусковой рычаг, но пулемет не действовал.

- Сорока! - крикнул он громко. - Давай тряпку, быстро!

- Что случилось, товарищ лейтенант? - спросил стоявший неподалеку Игнат Сорока.

- Кожух пробило, - проговорил Усов. - Давай тряпку и пояс, ремень какой-нибудь...

Волной от разорвавшейся перед бруствером мины Усова отбросило на дно окопа. Протирая ладонью воспаленные глаза, он почувствовал, что наступила самая напряженная минута. Пулемет находившегося в засаде Бражникова тоже замолчал. Очевидно, был сбит минометным огнем противника.

"Если сейчас не уничтожить фашистскую кавалерию, - думал Усов, - то она прорвется в стыке с четвертой заставой и зайдет в тыл. Тогда все будет кончено".

Надо было остановить фашистов во что бы то ни стало.

- Скорей, Сорока, скорей, тряпку и воды! - повторил приказание Усов. Вспомнив, что Сорока может передвигаться лишь на одной ноге, другую, вспухшую от бинтов, он мог только волочить по траншее, Усов крикнул:

- Владимиров! Воды для пулемета, воды! Сейчас же чтоб была вода!

- Есть! - раздался голос Владимирова и потонул в треске винтовочной стрельбы.

Усов открыл глаза. Сорока стащил станковый пулемет в траншею и, чтобы сохранить в кожухе остатки воды, положил его боком на одно колесо. Разрезанную на раненой ноге штанину он оторвал совсем, она лежала рядом и темнела пятнами крови. Орудуя винтовочной отверткой, Игнат заткнул пробитое отверстие куском материи, потом обмотал кожух оторванной штаниной, сверху крепко закрутил брезентовым поясным ремнем.

- Ну, товарищ лейтенант, кажись, починил трохи, - ставя пулемет на оба колеса и неловко прыгая на одной ноге, с трудом проговорил Игнат.

Усов был поражен действиями этого человека. Высокий, неуклюжий Сорока с забинтованной до паха ногой, загорелый на солнце и разгоряченный боем, казался Усову воплощением могучей силы, мужества и несгибаемой воли, которая так ярко и властно прорывается наружу в момент тяжелой опасности и неотразимо действует на окружающих.

- Молодец, Сорока! - крикнул Усов.

Он рывком поднял грузный пулемет и, словно игрушку, поставил его на прежнее место. Но в это время подошел связной с четвертой заставы.

- Ну, как там у вас? - принимая скатанную в трубочку записку, спросил Усов у связного. - Жарко?

- Так же, товарищ лейтенант, как и у вас, без передыху бьемся, стряхивая с колен липкую грязь и вытирая рукавом гимнастерки потное с веснушками лицо, ответил связной. - У нас тоже один пулемет исковеркало.

Но Усов, не слушая солдата, читал записку. Начальник заставы старший лейтенант Борцов писал, что у него разбит телефон и он не имеет связи с комендатурой и другими заставами. Просил сообщить обстановку, одновременно спрашивал, почему молчат пулеметы третьей заставы. Он сообщил также, что небольшая группа противника уже переправилась через канал, и если не принять мер, то она просочится в тыл. Старший лейтенант писал, кроме того, что если третья застава поддержит его с фланга пулеметным огнем, то он сделает вылазку и сбросит переправившихся гитлеровцев в канал.

- Передай начальнику заставы, что у нас все в порядке. Поддержим огнем и даже сами вылазку сделаем.

Усов написал коротенькую записку. Передавая ее связному, велел взять запасной телефонный аппарат и быстрей идти обратно. Сам же снова направился к телефону.

- Опять кавалерия, смотри сколько! - кричали из траншеи пограничники, щелкая затворами.

Сорока сжал ручки станкового пулемета. Справа от заставы, в кустах за Августовским каналом мелькали кони немецких кавалеристов. Всадники пригибались к вытянутым лошадиным шеям, выставляя вперед серые приплюснутые каски. Сорока ударил по ним длинной очередью. Кони сначала падали на колени, а потом, сверкая подковами, валились на землю. На них налетали задние, шарахались в стороны. Сорока продолжал бить до тех пор, пока пулемет не умолк в третий раз.

- Воды-ы! - яростно закричал Сорока. - Воды, говорю!

Но никто не отзывался. Все вокруг ухало, стреляло, дымилось.

- Воды! Владимиров! - Сорока бил мосластым кулаком по пустому горячему кожуху и ругался.

- Ну, где же ты провалился?!

- К колодцу бегал, - наливая в пулемет воду, ответил Владимиров. - А разве я долго бегал? Три минуты.

- Три минуты! А ты знаешь, что такое сейчас три минуты? - укорял его Сорока. - Годи, полно. Завинчивай, - уже более спокойно закончил Сорока и снова взялся за ручки пулемета, который застрекотал сразу же четко и ровно.

Атака была отбита. Сорока разжал руки и, повернувшись к пулемету спиной, вытянул несгибающуюся ногу. Сцепив зубы, он стал поправлять сползшие, перепачканные в песке бинты, пытаясь прикрутить концы завязок к клочьям истерзанной штанины, чтобы бинты не спускались и не обнажали рану с застрявшими в ней осколками. За этим делом его и застал лейтенант Усов. Вид Сороки с его единственной штаниной и окровавленными, запачканными в песке бинтами производил тяжелое, гнетущее впечатление. Усов вытащил из полевой сумки свой индивидуальный пакет, еще раз перебинтовал ногу Сороки сверху и категорически приказал:

- Добирайся до казармы. Сейчас за ранеными придет машина.

- Есть добираться до казармы, - медленно, с расстановкой проговорил Сорока.

- Отлично стрелял. А за ремонт пулемета особое спасибо. Теперь иди быстрей.

- А куда торопиться, товарищ лейтенант? Машина-то ведь еще не пришла...

- Мне позвонили. Сейчас должна быть, - отрывисто проговорил Усов.

В эту минуту им обоим было очень тяжело. Усов, приставив к глазам бинокль, упершись локтем в пулеметную станину, стал говорить Сороке о скорой встрече:

- Конечно, Игнат, мы еще встретимся, вместе повоюем! Но сейчас ты торопись, дорогой, торопись... А то стукнет в другую ногу, тогда надо нести двоим. А люди, сам знаешь, здесь нужны... Иди, Игнат, на машину, иди...