Анатолий Виноградов - Стендаль Страница 48

Но что самое замечательное, это наименование союза: «Societa Roma antica» — «Общество древнего Рима». Союз древнего Рима, или иначе — романтическое общество!

В 1818 году, без указания места печати и автора, вышел своеобразный манифест этих романтиков[56], автором которого оказывается Арриго Бейль, миланский гражданин. Идеалы древнего Рима, то есть самое классическое, что нам оставила в наследство древность, превращаются в манифест антиклассического направления в литературе, политике и жизни. «Романтическое» общество объявляет себя врагом всех застарелых традиций, где бы они ни проявлялись, — оно зовет сломить старое общественное устройство и организовать счастливое и прекрасное общежитие людей на земной планете. Итак, то явление, которое впоследствии называлось романтическим движением во Франции, первоначально было чисто политическим явлением, и термин «романтики» прозвучал впервые как термин «карбонарии».

Журнал «Tenda Rossa», или «Красное знамя», появился в результате романтической деятельности лорда Байрона. Но полиции удалось найти типографию, в которой были набраны первые номера этого байроновского журнала; она раскидала набор, арестовала типографщиков и помешала выходу издания.

Второй журнал Байрона назывался «Освободитель».

Ему также помешали выйти в свет. Но все-таки Байрон отдал дань своему увлечению старинной и новой Италией в первых номерах этого заманчивого по названию и острого по тексту литературного предприятия.

Недаром в письме от 24 августа 1829 года Бейль писал Ромену Коломбу в Версаль[57]:

«Нынче вечером меня многое заставили сообщить о Байроне. Сейчас близится полночь. Сон отступил от меня, и поэтому хочется доверительно поведать тебе мою вечернюю болтовню.

Я имею возможность сказать тебе все, ибо те друзья, которых я тебе называю, уже погибли или томятся в кандалах. Мои слова не могут повредить заключенным, как никакая правда не может повредить благородным и мужественным сердцам.

Я не боюсь также, что меня будут упрекать мои умершие друзья, обреченные на жестокое забвение, всегда так быстро наступающее после смерти. Они, движимые естественным стремлением не быть забытыми, с радостью склонили бы слух свой к словам друга, произносящего их имена, и, чтобы оказаться на высоте моих умерших друзей-карбонариев, я обязуюсь и клянусь, что мой голос не произнесет ничего лживого и не позволит себе никакого преувеличения».

Нельзя не выразить удивления по поводу того, что все биографы Стендаля так легкомысленно обходят этот период его жизни и спокойно присоединяются к голосу тех, кто стремился доказать непричастность Бейля к карбонарскому движению. При жизни Бейля это, может быть, было целесообразно. Друзья стремились сохранить большого романиста, реалистического философа и просто прекрасного собеседника от грозной опасности. Но это вовсе не значит, что принятая ими система маскировки позволяет исследователю нынешних времен не заботиться о восстановлении правды. Если мы находим прямое признание Бейля в том, что он был участником заговора Моро в те годы, когда Бонапарт из революционного генерала становился узурпатором, то мы почти нигде не встретим его прямых признаний в принадлежности к карбонарским организациям Италии. И если бы не приказание австрийского правительства о розысках Бейля, известного полиции под чужим именем, если бы не серьезные косвенные доказательства, которые мы разберем, то историки-фальсификаторы Бейля могли бы и теперь удержать нас от вывода о несомненном карбонаризме Бейля.

В сентябре 1816 года Бейль пишет от имени Франсуа Дюрана предложение французскому законодателю— запретить политические дуэли. Комментатор писем Бейля приводит слова Ромена Коломба, что ужас Бейля перед дуэлями тем более замечателен, что он с большой легкостью сам был инициатором двух-трех дуэлей, причем стоял под выстрелами и стрелял хладнокровно. Мы должны сопоставить это письмо «господина Дюрана» с тем планом французских политиков, который стал известен карбонарским организациям. От графа д’Артуа, производившего секретную чистку армии от офицеров — приверженцев Бонапарта, офицеры-роялисты получили разрешение устранять наиболее заслуженных командиров Наполеона путем многократных дуэлей. Восемь или десять человек одновременно вызывали на дуэль нежелательное им лицо, и кто-нибудь из них убивал вызванного. Этот способ политических дуэлей описан Стендалем в его романе «Красное и белое».

Г-на Дюрана сменяет г-н Бомбэ в новых острых полемических выпадах, причем г-н Бейль сидит на концерте вместе с Цингарелли, обсуждает историю Карпани с этим музыкантом, затем по рассеянности опубликовывает весь этот разговор, якобы происходивший между г-ном Бомбэ и г-ном Цингарелли. Последний ввязывается в полемику Карпани — Бомбэ и говорит, что он никакого Бомбэ не встречал и с ним не разговаривал.

Г-на Бомбэ сменяет г-н Александр де Фирмэ, который пишет господину Луи Крозе из Рима 30 сентября 1816 года длинный план составления 3, 4, 5 и 6-го томов «Истории живописи в Италии». Ему же пишет письмо господин Дюбуа дю Бэ из Милана 21 октября, и из Рима же ему адресует письмо господин Онуфро Лани. Все эти письма содержат восторженные отзывы об итальянской живописи, впечатления от музыки и характере итальянского народа. Музыка и пение, живопись и скульптура внезапно сменяются политическими выпадами против Австрии и чисто карбонарскими высказываниями, которые делают понятной необходимость прибегать в переписке к двадцати-тридцати ложным именам.

В 1817 году Бейль выпустил первый том «Истории живописи в Италии». Эта книга вышла с очень странным обозначением имени автора: «Par М. В. А. А.». Книга, оригинал которой был в свое время, по выражению Бейля, «разорван казаками на пыжи», теперь, наконец, вышла в свет.

Бейль пишет распоряжение книгопродавцу, кому посылать и кому не посылать «Историю живописи в Италии». До истечения двухнедельного срока после выхода книги из типографии он просит не давать никаких объявлений и разослать книгу, к нашему удивлению, целому ряду французских аристократов, наполеоновских генералов и важнейших конспираторов Франции, будущих прямых участников июльской революции. Вместе с тем он красной чертой подчеркивает: ни одного экземпляра не высылать белым и католическим газетам: «Котидьен», «Дебаты», «Двухнедельное обозрение», «Добрый француз». Таким образом была исключена Бейлем вся правительственная пресса из списка тех, кто получает экземпляр его «Истории живописи в Италии».

В маленькой автобиографической записке, датированной «Воскресенье, 30 апреля 1837 года. Париж.