Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида Страница 48

Рид содрогнулся от этих воспоминаний. Он справился тогда, справится и сейчас. Однако его стойкость и уверенность в себе постепенно теряли силу.

Все начиналось благополучно, когда он в феврале вновь совершил длительный перелет из Рима до Сантьяго-де-Чили. Правительство Альенде первый год находилось у власти. Теперь для Рида эталоном служила Республика Чили, с ее президентом-марксистом, предпринимающим попытки реформирования правительства и общества, и переменами, которые — в этом Рид не сомневался — принесут благо бедным и подрежут могущество и богатство правящих классов. Риду хотелось участвовать в этом процессе, так что весь май он провел в Чили, совершая поездки по стране и выступая от имени «Народного единства», политической партии Альенде. Во многом выступления Рида напоминали представления, которые в 30-х годах давал Вуди Гатри {17}. С гитарой наперевес Рид путешествовал от города к городу вместе с представителями партии «Национальное единство», помогая им создавать организации рабочих. Репертуар Рида в этом турне включал малое количество песен о любви и рок-н-ролльных композиций. Вместо них он заполнил программу народными и революционными песнями, побуждающими движение людей в профсоюзы и политическую партию, а не на танцплощадку. В больших городах он выступал в прекрасных залах. А в небольших городках сцены зачастую возводились наспех, и в качестве прожекторов использовались автомобильные фары. Образ жизни заезжей знаменитости был не для Рида. Он проводил дни в высокогорных селениях, но на ночь не укрывался в плюшевых номерах отелей Сантьяго. Он объезжал маленькие городки и фермерские хозяйства. Он жил и работал бок о бок с людьми, с которыми знакомился по случаю. Это был Рид в своих лучших проявлениях, он был в ударе. Его не беспокоили ни карьера в Соединенных Штатах, ни даже увеличение своей популярности в Чили. Он проводил время, общаясь с простыми людьми, слушая, о чем они мечтают и о реальностях их зачастую наполненных невзгодами жизней. В письме матери Патриции он описал свои мысли и чувства.

«Как ты знаешь, в последние годы у меня было много сомнений по поводу существующих в мире политических систем, позволяющих большинству населения жить в голоде и нищете, в то время как меньшинство проживает в невероятном достатке и привилегиях. Знание, которое приходило капля за каплей в течение последних лет, заставило меня определиться с собственной философией по отношению к этим явлениям и в том, что моей жизни суждено участвовать в битве по устранению этих пороков и несправедливостей. Моя позиция год за годом становилась все более революционной, ибо теперь я вижу, что люди, обладающие гигантскими богатствами, никогда по собственной воле не расстанутся с ними ради других, и что для того, чтобы выжить, народам мира придется сражаться за свое собственное существование. Здесь, в Южной Америке, большинство людей никогда не бывали в школе или госпитале».[182]

Чилийцы тронули его сердце, но не так, как в начале 60-х, когда они благоговели перед ним, завоевывающим их страну рок-кумиром. Теперь они делили с ним свой кров и свои мысли. В удалении от больших городов ему не нужно было защищаться отрядами полицейских кордонов от людей, и он мог общаться с ними один на один или в небольших группах. Перед отъездом Рид выразил свои чувства в большом объявлении, размещенном в трех крупнейших газетах страны.

«Пришел час, который должен был прийти, час моего отъезда», — написал Рид в объявлении.

«Я прожил рядом с вами четыре месяца, и это время оказалось чрезвычайно содержательным и волнующим, как для чилийцев, так и для меня… Я приехал в Чили для того, чтобы жить рядом с вами, чтобы помочь вам и чтобы подтвердить мою солидарность с вами в достижении наших великих планов, целью которых является свободная и справедливая жизнь. Я приехал ради того, чтобы учиться и учить, потому что если между двумя партнерами существует любовь, как между вами и мной, тогда они не только ученик и не только учитель, но оба одновременно и учат, и обучаются. Я никогда не забуду последние четыре месяца, которые я прожил рядом с вами. Как можно забыть часы, проведенные с людьми из высокогорных Эль-Теньенте и Чукикамата, беседы с фермерами Консепсьона, встречи с рабочими Сантьяго, Арики и Вальпараисо, минуты общения с артистами перед их выходом на сцену и посещения людей, отбывающих тюремное наказание. Все эти чилийцы по-разному смотрят на жизнь, у каждого из них свое прошлое, но у всех есть объединяющее их будущее. Все они сегодня смотрят с надеждой и верой в будущее — новую Чили. Эти слова должны звучать для нас скорее вновь объединяющим приветствием, нежели словами прощания. Ибо мы всегда будем рядом с теми, кто вынужден сражаться с несправедливостью. Мы встанем плечом к плечу там, где рабочие, фермеры, представители интеллигенции и студенты выступают за мир, управляемый справедливостью и спокойствием. Мы в любой точке мира будем близко к тем людям, которые осознали свои гражданские права, и мы будем сражаться вместе с этими людьми. Мы также будем рядом и в тех местах, где расцветают цветы, где встает солнце, где смеется ребенок, потому что наше будущее — это мир, в котором обретут свою силу наичистейшие и наивысшие человеческие ценности. В этом мире единственным привилегированным классом станут дети, а мужчины и женщины будут посвящать свои жизни не только друг другу, но также всему человечеству, и поддержка будет оказана каждому, кто будет нуждаться в ней. Это будет мир, в котором люди будут жить достойно и в согласии. Чилийцы, я желаю вам успеха на вашем пути. Вы приняли на себя исторические обязательства, и я знаю, что вы справитесь с этой задачей. Никогда не сдавайтесь. Всегда следуйте истине. Я всегда готов прийти к вам на помощь. Обнимаю вас, Дин Рид».[183]

Рид в то время не только исполнял свои песни. Как это случается со многими актерами, он увлекся идеями режиссуры, контроля над фильмом. Путешествуя по стране, он интервьюировал рабочих и крестьян и слушал их истории о жизни в Чили и о том, какими они видят перемены, ожидаемые от правительства Альенде. Но в конце мая Рид принял решение, что пришло время перебраться на территорию, не являющуюся тем политическим раем, который американец наблюдал в Чили.

По прошествии пяти лет после свержения гражданского правительства Артуро Ильиа в Аргентине у руля все еще стоял генерал Хуан Карлос Онганиа. Это было типично военное правительство. Оппозиционные партии, в особенности левого толка, были объявлены вне закона, а их лидеры отправлены за решетку или под угрозами были вынуждены умолкнуть. В прошлом рабочие организовывали массовые забастовки для выражения протеста против политики правительства, следовательно, также вне закона было поставлено прекращение работы. Когда в мае 1969 года рабочие Кордобы возбудили крупное выступление и митинг, полиция жестко подавила восстание. Рид предпринял несколько попыток проникнуть в Аргентину, но всякий раз его быстро задерживали, обычно в аэропорту, и сажали на ближайший самолет, покидающий страну. В июне 1971 года, Рид вновь попытался пробраться в страну, чтобы продемонстрировать свою солидарность с аргентинскими демократами, которые все еще оказывали сопротивление единоличному правлению Онганиа. В письме своей жене пару недель ранее Рид обрисовал свой план и то, почему, по его мнению, он будет удачным. «В дело вовлечены многие политические интересы, и на этот раз я думаю, что им придется либо разрешить мой въезд в страну, либо арестовать меня по ложным обвинениям. Лично я не думаю, что им сейчас нужен политический скандал, но никогда не знаешь. Во вложении — мое прощальное письмо чилийскому народу на испанском языке. Если что-то случится, мне бы хотелось, чтобы оно было у Рамоны».[184]