Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8 - Сергей Владимирович Волков Страница 49

– У княгини много шарму, – вдруг сказал Володя ни к селу ни к городу.

– Ничего не шарм, она просто дура! – отсек я раздраженно.

– Эй, брат, Володя прав, ты слишком молод, чтоб это оценить, – улыбнулся Загуменный.

– Ну а потом что?

– Ну а потом я сам не знаю, что случилось. Еще в марте этого года Янковский решил вытянуть всех, кто были в Киеве и на западе. Я с этим ничего общего не имел. Организовали Западный полк, кто там был, я даже не знаю. Где-то в Носовке и около Ромен были заводы. Поставляли сахар, вероятно, в Киев и Могилев, не знаю. Но с Южным полком что-то случилось, его будто бы отрезал партизан Ангел. Мы с Егоркой пробрались в Глухов. Там все Ангела боялись, да и мы тоже. Это все.

– Но почему мы вдруг в Западный полк махнули?

– Это, брат, я не знаю. Меня вызвал Янковский. Его жена мне говорит…

– Жена? Какая жена?

– Да все эти машинистки были жены – Янковского, Кочановского, Деконского, Тушина и т. д. Жена его меня просит: «Вы убедите мужа ехать в Киев». А он мне говорит: «Пока еще можно, берите свою команду и поезжайте в Киев, на фабрику уже слишком поздно». Я его спросил, не лучше ли ему тоже в Киев ехать, но он ответил, чтобы я не беспокоился. Сказал, что и в Киев дорога, вероятно, отрезана, но что у меня команда отборная и пробиться смогут. Дал мне пакет денег и проездные.

– А кто были Копков и Тушин?

– Оба они гренадерского какого-то полка, стояли в Москве, друзья Янковского, кажется, тоже саратовские помещики.

– Как это кто-нибудь не проговорился?

– Да о чем?

– Как о чем? Да что через Главсахар можно в Белую армию махнуть!

– Да никого же для этого не набирали. Каждый, который записывался, думал, что он очень умен, вот случай выбраться из Москвы, никто этого не знает, а он, хитрый, увидел возможность. А когда уже на фабрике, видит, что не он один. Видит, какая-то связь с зелеными, ну и ахти! Да ты и сам, брат, не знал, и попал ко мне по ошибке, а потом Егорка за тебя поручился.

На следующий день пошли опять в город. За утренним завтраком я спросил Дарью Петровну, знала ли она, что два дня тому назад расстреляли многих на их улице. Она была ошеломлена:

– На нашей улице?!

– Да, в этом открытом подвале.

– Да это рядом с Чекой. Каждую ночь была стрельба, говорили, что где-то разбойники были и оттого перестрелка.

Я подумал, вот странно, рядом жили и ничего не знали. Вероятно, это часто случалось.

В городе уже появились офицеры и солдаты разных полков. Многие из них, наверно, прятались и теперь надели погоны. На Крещатике мы встретили Васильчикова, которого мы видели в Главсахаре. Теперь он был в форме поручика 2-го лейб-драгунского Псковского полка[238]. Я к нему подошел и сказал, что все мои спутники главсахаровцы. Он обрадовался, и мы все вместе пошли в кофейню.

Он нам рассказал, что Подвойский, главнокомандующий войсками на Украине, слыша о наступлении белых и Петлюры, вызвал Западный полк как самый надежный из советских войск. Он ему поручил защищать Киев. Будто бы Западный полк разбил Петлюру под Васильковом, но Подвойский оттянул его в Киев, чтобы защитить город от белых. Вместо этого, когда красные были разбиты под Дарницей, Западный полк окружил штаб Подвойского. Какой-то полковник Тарновский связался с генералом Бредовым, и Киев пал.

Это оказалось правдой, но его описание боя под Дарницей, по-моему, было преувеличено. Он уверял, что бой был гораздо большего размера. У большевиков будто бы была дивизия, и что с юга были рукопашные бои, укрепления и проволока. Что бой начался на рассвете и т. д. Все это, может, так и было, но я видал только действия нашего взвода. Я был даже немножко удивлен, как легко мы пробились, но это могло быть потому, что вся тяжесть сражения пала на 1-й Сводно-гвардейский полк[239], то есть на преображенцев, семеновцев, измайловцев[240], егерей[241] и, может быть, на другие батальоны стрелков.

Он также рассказывал, что 1-я кавалерийская дивизия – Сводно-кирасирский, 2-й Дроздовский, 2-й легкокавалерийский сводно-гвардейский и 16-й[242] и 17-й[243] уланские, – дошла до Нежина-Бахмача и что 2-я кавалерийская дивизия была под Конотопом.

Он оказался прав, но откуда он это узнал, сидя в Киеве, не понимаю. Уверял, что назавтра приедут в Киев офицеры из 1-й дивизии рекрутовать и что они остановятся в «Метрополе». Это тоже оказалось правдой.

Все же меня удивляло, как это случилось. Загуменный говорил раньше, что связи между Главсахаром и Белой армией у Западного полка не было. Это, безусловно, было так, что касается стрелков. Когда мы перешли, Исаков и Мирский ничего о Главсахаре не слыхали. Может, была какая-то связь с генералами Драгомировым, Лукомским[244] и Бредовым?

Была еще одна очень странная вещь, которую я до сих пор не понимаю. Телефоны продолжали действовать. Кто за ними смотрел, я не знаю. Знаю только, что, когда я был уже в Конном и мы видели, что проволока телефонная оборвана, ее сейчас же чинили, и, по-видимому, красные делали то же самое. Но кто платил телефонистам, я не знаю. Однажды я с разъездом был на маленькой станции, позвонил на следующую станцию Плиски, занятую нами. Мне ответила какая-то девица. Она оказалась в Ворожбе. Сказала: «Я вас сейчас соединю» – и через минуту я заговорил с каким-то типом, который оказался комендантом в хуторе Михайловском. Сперва ни он, ни я не могли понять, о чем мы толкуем. И вдруг оказалось, что он красный комендант. Когда я ему сказал, что хотел говорить с Плисками, он был очень вежлив. «Это вы не туда попали, до нас вы еще не дошли. Вы еще Конотоп не взяли. Ну, всего лучшего!» – и повесил трубку.

Мне кто-то рассказывал, как он для забавы попросил в Лубнах соединить его с Москвой, и Москва ему ответила и телефонистка извинилась, что телефон, с которым он хотел говорить, больше не действует.

В кавалерии

На следующий день мы пошли в «Метрополь». Туда