История Петра Великого - Александр Густавович Брикнер Страница 49

содержание этого поныне остававшегося совсем незамеченным документа. Восхвалив царя за предпринятое им путешествие, от которого, как полагает автор, можно ожидать большой пользы для Московского государства, Ли продолжает: царь должен после своего возвращения из-за границы устроить семь различных присутственных мест (colleges), в которых должна сосредоточиваться главная деятельность при преобразовании государства. Коллегии эти следующие: 1) коллегия для поощрения учения (for the advancement of learning); при устройстве школ нужно обращать внимание на такие познания, которые допускают применение к практике и этим самым приносят пользу, так, например, прикладная математика должна занять важное место в ряду предметов учения; 2) коллегия для усовершенствования природы (for the improvement of nature), для учреждения которой должны служить образцом королевские общества в Лондоне и во Франции; она должна заняться составлением проектов постройки новых каналов и удобрения почвы, вопросами народного, в особенности же сельского, хозяйства, собиранием данных о производительности страны, статистикой; 3) коллегия для поощрения художеств (for the encouragement of arts) должна заниматься исследованием пользы и удобоприменимости новых изобретений и открытий и давать привилегии и награды изобретателям; 4) коллегия для развития торговли (for the increase of merchandize) должна следовать примеру голландских и английских компаний; далее, нужно иметь в виду меры для понижения роста и проч.; 5) коллегия для улучшения нравов (for the reformation of manners) должна заботиться об усовершенствовании нравственности в народе, бороться с пороками, награждать добродетель; некоторые члены этой коллегии должны постоянно в качестве «цензоров» объезжать весь край и доносить о состоянии нравственности в разных частях государства, должны быть раздаваемы награды, особенно добросовестным и верным слугам и служанкам, детям, отличившимся послушанием, и проч.; 6) коллегия для законодательства (for the compilation of laws) должна постоянно заниматься кодификацией, причем могут служить образцами Феодосий и Юстиниан; 7) коллегия для распространения христианской религии (for the propagation of the Christian religion) имеет исключительно духовную цель. Тут говорится о распространении Священного писания в славянском переводе во множестве экземпляров, о проповедовании религии между инородцами, об учреждении в Астрахани училища для изучения языков еврейского, персидского, татарского, арабского, китайского и для образования миссионеров.

Затем следуют в проекте Ли замечания об учреждении местных коллегий в разных частях государства, о финансах, которыми должна заниматься вторая и четвертая коллегии, об учреждении университетов, об устройстве ссудных касс для бедных, об уголовном судопроизводстве и проч.

Нельзя отрицать, что в этом проекте ученого англичанина проглядывает некоторое доктринерство и обнаруживается незнакомство с бытом русского народа. Автор как оптимист вовсе не упоминает о тех затруднениях, с которыми приходилось бы бороться при осуществлении проекта. В то же время, однако, нельзя не заметить, что некоторые меры и распоряжения Петра соответствуют разным предложениям, заключающимся в проекте Ли. При учреждении школ, например, Петр обращал внимание на реальное обучение, на прикладную математику; созданием системы каналов он старался «усовершенствовать природу»; при учреждении Академии наук ему отчасти служило образцом английское королевское общество; поощряя деятельность подданных в области торговли, он имел в виду акционерные общества голландской и английской вест- и остиндских компаний; «ревизии» соответствовали предложениям Ли относительно статистики; наконец, самое учреждение системы коллегий в 1715 году было, в сущности, осуществлением основной идеи ученого английского богослова, с которым Петр познакомился в Англии в 1698 году.

Однако самые обширные и коренные реформы Петра относятся не ко времени, непосредственно следующему за его первым пребыванием в Западной Европе. Хотя и можно удивляться тому, что Петр даже в первые годы Северной войны мог обращать внимание на внутренние дела, все-таки важнейшая деятельность его в этом отношении началась лишь после Полтавской битвы, обеспечившей существование России как великой державы и давшей царю возможность и покой успешнее прежнего заняться законодательством и администрацией, привести в некоторую систему дело реформы. Меры, принятые царем в продолжение первого десятилетия после путешествия на Запад, оказываются некоторым образом бессвязными, отрывочными, произвольными, случайными, хотя в них всюду заметно желание приурочиться к западноевропейским нравам и обычаям, подражать другим народам, например относительно внешней моды, календаря и проч.

Вопрос о необходимости перемены русского платья был поднят уже за несколько десятилетий до относящихся к этому предмету указов Петра; а именно знаменитый «серблянин» Юрий Крижанич, преподававший вообще целую систему преобразований, говорил в своих сочинениях о русском платье совершенно в духе Петра. Он находит русский «строй власов, брады и платья мерзким и непристойным», «непригожим к храбрости»; в характере русского платья он не находит «резвости и свободы», а «рабскую неволю». Напрасно, замечает Крижанич, русские в своем платье подражают «варварским народам, татарам и туркам», вместо того чтобы следовать примеру «наиплеменитых европейцев». Затем он доказывает, что русское платье неудобно во всех отношениях, не отличаясь ни дешевизной, ни прочностью, ни красотой, что оно «мягкоту и распусту (то есть распущенность, изнеженность) женскую показует» и проч. В русском платье нет карманов, продолжает он, поэтому русские прячут платок в шапке, ножи, бумаги и другие вещи – в сапогах; деньги берут в рот. К тому же он находит, что русские обращают слишком большое внимание на драгоценные украшения платья, замечая: «У иных народов бисер есть женский строй, и остудно (то есть позорно) было бы мужу устроиться бисером; а наши людитый женский строй без меры на клобуках и на козырех (на шапках и воротниках) оказуют». Далее он рассказывает, что где-то за границей он видел русских послов, ехавших на торжественную аудиенцию в азиатском платье, и что при этом публика смотрела на русских «не с подавлением, но паче с пожалованием»[317]. Кто не верит, говорит Крижанич далее, в какой мере некрасивым должно показаться другим народам русское платье, тот может убедиться в этом через сравнение портретов государей разных народов с портретами русских царей.

Или, сказано у Крижанича, нужно переменить платье, или же не иметь никаких сношений с Западной Европой. Дальнейшее отправление русских послов за границу в прежнем костюме Крижанич считает средством неуважения других народов. Он предлагает, чтобы государь своим примером, одеваясь не по-прежнему, а следуя образцам западноевропейских народов, подействовал на своих подданных, а далее, чтобы новое платье было введено и в войске. Таким путем, говорит он, Россия выразит свое желание и твердое намерение отстать от прежней связи с азиатскими народами, с персианами, турками и татарами, и примкнуть к французам, немцам и другим европейским народам. Он сознавал, что придется упорно бороться с предрассудками, с вековыми привычками народа, но, говорит он: «Кто сказал, что не следует нарушать старых законов, тому мы отвечаем: старых заблуждений не должно терпеть»[318].

Мы видели, что в высших слоях русского общества, в продолжение XVII века не раз обнаруживалась склонность к подражанию иноземцам: стригли бороды, носили