Вит Мано - Меня зовут Вит Мано… Страница 5

Я помню, что Ошо сказал, что если человек бегает как минимум по двадцать минут в день, в его теле возникает аура радости.

А вообще, бег доставлял мне много радости в жизни. Это было здорово, потому что я бегал каждый день, выходил на улицу, встречался с природой и бежал… Я бегал в самых разных местах и с разной скоростью. Иногда у меня возникало ощущение полета.

Бег – это отличное занятие! Я много бегал, я пробегал километров двенадцать каждый вечер – у меня был специальный шестикилометровый маршрут по городу. Я пробегал его дважды за один вечер или иногда бежал в лес. Я делал то, что хотел делать. Я думал: «Раз мне нужно это сделать, я сделаю». Двенадцать километров – и я шел спать. И был счастлив.

Первый год в команде я был… это было забавно. Один мой друг – он был из тех неприятных парней, заносчивый, с большим эго – он отпускал разные шуточки в мой адрес и насмехался: «Я быстрее тебя», и все такое. Он был очень, скажем, жесток в этом отношении, всегда хотел быть лучшим во всем. И это было не очень здорово. С друзьями мы могли бегать вместе, приятно проводить время, вместе заниматься разными делами, но он был высокомерен и слишком озабочен соперничеством… Но мне нравилось бегать и я благодарен ему, что он показал мне, что такое бег.

Но потом, на следующий год все поменялось. Я был в нашем загородном коттедже на озере Бёрн с моей бабушкой. Я бегал очень далеко. Я наслаждался этим. Я выбирал извилистую дорогу с большим количеством холмов, которые находились за озером. Я дышал таким свежим воздухом и набирался все больших сил, бегая по пятнадцать-двадцать километров почти каждый день. И когда на следующий год я вернулся в школу, я был так силен и так быстр – что побеждал почти во всех соревнованиях, и меня даже выбрали лучшим игроком года. Это было не очень весело, потому что люди завидовали. Для меня истинным источником удовольствия были совместные занятия и чувство чего-то необъятного в своем сердце. Однако в школе это был тот возраст и то время, когда люди были одинокими и враждебными по отношению друг к другу. И все пытались выглядеть лучше, чем кто-то другой. Глупо, конечно. Но я всегда был по-своему счастлив.

В общем, в старших классах мне нравилось бегать; я любил быть активным спортсменом. Мне это нравилось, но я не видел себя спортсменом в будущем. Люди были разные в классе – ты был либо спортсменом, либо интеллектуалом, либо ты был безумным хиппи. И я сказал: «Я ничего не хочу, мне не нужно ничего из этого… Просто оставьте меня вне игры. Я просто хочу быть собой, быть дружелюбным. У меня есть один друг, другой друг, и я не хочу соперничать, доказывать, что наша школа лучше, чем другая. Я просто хочу проживать жизнь». В этом смысле мне очень повезло, потому что я был здоров и имел независимый ум. Я мог бегать, дышать. У меня были собаки – пара собак. Я очень любил собак. Одна была белая с черными пятнами. Ее звали Йолер, и я брал ее с собой на пробежки. Такая средне-большая… И была еще одна, по кличке Немо – черная собака.

За это я всегда благодарен. Я рос вот так, в атмосфере такой большой-большой свободы. Поддержкой для меня был дом, где можно было жить, и отец, который о нас заботился.

Атмосфера в семье

Отец был напряженным. Он был нервным, иногда кричал, если что-то шло вразрез с его идеями или если что-то его расстраивало. Например, если с утра сестра забывала сделать ему сок или еще что-то, перед тем, как он уходил на работу, он орал, чтобы разбудить ее. Он требовал свой сок. На это уходило больше энергии, чем на то, чтобы сделать все самому. Он не делал так намеренно, просто он был очень нервным. Все потому что он много работал, и ему приходилось ездить на машине в Детройт, проводить за рулем по полтора часа. В общем, он был очень напряжен. Но он никогда не говорил ничего вроде: «Вы плохие дети, вы то, вы это…» Ничего подобного. Он любил детей по-своему, и это ему хорошо удавалось.

У меня такое ощущение, что никогда не бывает «хороших» разводов. Либо они случаются, но очень редко.

Особенно трудно, когда есть дети – тогда развод всегда сопровождается либо нарушениями в эмоциональной области либо неверием в любовь. Между моими родителями был серьезный конфликт, почти драка, и они расстались в тот же день. Странное дело: после расставания они никогда по-настоящему не сказали ничего плохого друг про друга перед нами, детьми. Не было ни осуждения, ни обвинений, ни упреков. Они только сказали, что у них ничего не получается. Даже после их развода не было никакого давления – мол, вы должны выбрать одного из родителей. Они отнеслись к этому просто. И это сильно отличается от той ситуации, в которой растут многие люди по всему миру, когда в случае развода возникает злость, тяжесть – особенно, если ты должен выбирать… У нас ничего подобного никогда не было. Мы просто любили обоих родителей, без осуждения. Было так: мама ушла, мы скучаем по ней, понимаете, – папа по ней не скучал, а мы скучали… В этом смысле не было никакого давления. Мы могли любить обоих родителей и были свободны в своем выборе.

Давление я испытывал со стороны своих братьев и сестры в течение нескольких лет. Потому что, как мне кажется, сестра в некоторых моментах чувствовала себя незащищенной. Я не знаю, как это произошло, потому что, по-моему, она никогда не конфликтовала с двумя другими братьями. Но мои отношения с ней в какой-то момент стали очень опасными. К сожалению, Энн начала принимать наркотики. И в большом количестве. В то время многие экспериментировали и делали разные нездоровые вещи. Два брата – может, они и пробовали что-то время от времени, но, к счастью, не увлекались этим. А сестра подсела на наркотики. И поскольку никого не было дома, она устраивала вечеринки, где люди пили и делали все, что хотели. Приходя домой, я был в шоке – мне хотелось вышвырнуть их всех вон. Но когда тебе, скажем, десять лет, ты не так силен, как все остальные… А ей всегда хотелось ругаться и бить меня. Так бывало всегда, и я был в трудном положении, это было время непрерывной пытки. Мне не хотелось драться. Кто захочет ударить женщину? Как это? Я чувствовал, что «мальчики не должны драться с девочками». Это не в нашей культуре!

В Соединенных Штатах в то время такого не случалось – никто никогда не думал о том, чтобы ударить женщину. В США в то время все было иначе, чем с большинством людей в мире. Если мужчина ударит женщину, он отправится в тюрьму. В общем, этого нет в культуре. Я знаю, что в других странах иная ситуация, многие родители применяют физическую силу по отношения к своим дочерям, а муж запросто может ударить свою жену… К счастью, я рос в той культуре, где подобное было невозможно. Может быть, из-за того, что у нас достаточно свободного места, дома расположены дальше друг от друга… Меня просто возмущала сама мысль, что мальчик может ударить девочку. Так что мне приходилось постоянно защищаться в драках, чего мне никогда не хотелось.

И в ту пору, когда мы были подростками, я пытался, я старался избегать неприятностей и как можно больше времени проводить вне дома. Отец ничего не знал. Он просто приходил домой и, если ты был дома, то хорошо, а если тебя не было дома, он верил, что с тобой все в порядке. Отец верил. Он не знал, что я прошел все круги ада, ведь подобные вещи не случаются в детстве. Отец был более защищен.

Но однажды – в тот период, когда сестра пристрастилась к тяжелым опасным наркотикам, – отец каким-то образом узнал об этом. Но он не разозлился, он повел себя наоборот. Ему было интересно узнать, в чем же проблема. Ведь он не сталкивался с подобными вещами в своем поколении. Он собрал нас с братьями и сказал: «У вашей сестры проблемы, ей нужна помощь». И каким-то образом очень скоро сестра справилась с зависимостью и перестала принимать наркотики.

Многие люди были пойманы в эту ловушку… Моей сестре повезло, что она смогла справиться с этой проблемой так быстро. Это было время хиппи, и все увлекались, кто чем. Мой отец был очень удивлен произошедшим. Мы ожидали, что он будет в гневе, но он повел себя иначе. Он сказал: «У нас проблема. Все должны постараться помочь». Что-то произошло в его душе. Это было хорошо. Сестра была умной, и она сама с этим справилась. Она нашла в себе силы оставить эту разрушающую зависимость. Она почувствовала этот мир. Она поняла, куда направляется. Я счастлив, что Энн тогда сделала свой собственный выбор! Она была буддисткой и вегетарианкой. А потом, позже, она съехала от нас: переехала в другой город, поступила в университет, стала работать водителем автобуса в Энн-Арборе. Это один из самых прекрасных городов штата Мичиган. Энн стала полностью независимой женщиной.

Но, к сожалению, этот период жизни погубил многих неопытных молодых людей: наркоторговцы пытались поймать и подсадить их на наркотики. К несчастью, моя сестра также попалась и была на наркотиках в течение нескольких месяцев. Но для меня эти вечеринки и все эти люди в доме – это было просто ужасно. Я ненавидел их всех и хотел вышвырнуть вон. Мне не хотелось идти домой, и я не шел, когда у меня была возможность. У меня были друзья, я мог заниматься разными делами, но мне не хватало безопасного дома все эти годы. Это длилось всего три года – но казалось, что целую жизнь. После окончания старших классов сестра уехала. В Америке это было своеобразной традицией – уезжать после окончания школы.