Владимир Казаков - Жить не напрасно Страница 5

Иконы по требованию Павла мы вынесли, бумажные яркие цветы, украшавшие стены, не понравились мне. Павел развесил фотографии, которые были им оформлены особенно: одна вмонтирована в опиленный обломок пропеллера, другая выглядывала из какого-то прибора с разбитого самолета, у третьей рамочка из витого желтого целлулоида, все – оригинально. Прикнопили к стене и большую географическую карту РСФСР. Стол он накрыл зеленой бумагой, поставил портрет Ленина, а сбоку положил альбомы. Павел с такой нежностью обтирал их мягкой тряпочкой.

Замечательной чертой моего мужа было то, что он никогда никого не ругал за промахи, а только огорчался, и это ярко выражалось на его лице…

В понедельник Павел принес из лагерной столовой синюю книжечку талонов, где на каждый день было расписано: завтрак – 25 копеек, обед – 50, ужин – 25. Мое пропитание. Я должна ходить в лагерь, чтобы быть сытой. Правда, мы прикупили НЗ – неприкосновенный запас – несколько фунтов сухарей, сахарную голову.

И вот первый ужин в огромной зеленой брезентовой палатке. За длинным, добела выскобленным деревянным столом молодые летчики, некоторые с женами. Шутки, смех. Гречневая каша с маслом, душистый сладкий чай.

После ужина мы с Павлом ходили к кому-нибудь в гости, но чаще отправлялись домой, ему, как молодожену, разрешили ночевать в деревне, а с восходом солнца – на полеты…

Мой муж получил повышение по службе, стал командиром звена. Я находила, что новая армейская форма, особенно темно-синяя парадная, гораздо больше идет Павлу, чем морская. Он соглашался, тосковал только о кортике. В гимнастерке и галифе Павел выглядел моложе, стройнее. К его среднему росту и небольшой сутуловатости не шли брючные костюмы. Моей священной обязанностью на все время стала замена на его гимнастерке белых подворотничков, чистка латунных пуговок до золотого блеска, в чем я преуспевала. Гладить форму муж мне не доверял. Драить сапоги тоже. Не побоюсь сказать, что флотская привычка к аккуратности в одежде заметно отличала его от многих летчиков.

Попав в начальники, Павел начал учить молодых летчиков полетам высшего класса. Однажды, показывая, что главное в летном деле точный глазомер, решил показать своим ведомым кое-что сверх учебно-боевой программы. Снизившись над зеркальной гладью донского разлива, он слегка отжал ручку управления, аккуратно тронул колесами аэроплана воду и снова взмыл вверх. Усердные ученики без его разрешения поспешили повторить маневр и… один за другим отправились на дно. Летчикам очень пригодилось умение плавать. Скоро их подобрали рыбаки, а самолеты в перевернутом виде отбуксировали к берегу. На первый раз Павла предупредили строго. Летчиков наказали выговорами, заставив вместе с техниками ремонтировать машины.

Началась учеба по бомбометанию. Цементные бомбы со взрывателем стоили двенадцать рублей штука, поэтому их расходовали очень экономно. Как тут практиковаться, если за каждую бомбу дрожит интендант?

И какие могут быть достижения, если на звено отпускается всего шесть учебных бомб в месяц. Думал, думал Павел и придумал: «Почему обязательно цементные, да еще с дорогими взрывателями? Не боги горшки обжигают!»

– Завтра, Лидуся, мы с тобой отправимся к здешним гончарам!

– Зачем?

– На выучку…

В гончарной мастерской дюжие, небритые мужчины в закатанных по колени штанах и без рубашек вертели ногами деревянные круги, а руками выделывали потрясающие вещи из глины – кувшины и горшки различных, даже причудливых форм. Работали играючи.

Павел поговорил с главным гончаром артели и так заразил его своим энтузиазмом, что тот сразу же принялся вытягивать на своем круге коричневые сосуды, похожие на греческие амфоры, и устанавливать их одну за другой на соседнем столе. Потом в жаркую печь. Дело пошло быстро. Правда, энтузиазм энтузиазмом, но платить за первые образцы учебных керамических бомб нам пришлось из своего кармана, зато стоили они в двадцать раз дешевле цементных.

Поглядев на гончарные круги, Павел сделал себе такой же и установил во дворе.

Теперь я частенько видела его измазанным в глине. И сама научилась выделывать чашечки, вазы для цветов. Обжигать ходили в артель.

Вскоре с неба посыпались сотни бомб, начиненных молотым мелом и песком, окрашенными в разные цвета: у одного летчика розовые, у других зеленые, желтые, оранжевые, синие. Использовали мы анилиновые красители.

Через месяц на окружных соревнованиях 44-я эскадрилья вышла на первое место по точности бомбометания.

Лётчиков похвалили в приказе по военному округу. В эскадрилью приехал инженер с ромбами в петлицах и, поговорив с Павлом, предложил ему «застолбить» полезную находку. А как? Он толково и подробно объяснил.

Теперь мы сидели до полуночи при керосиновой лампе и составляли патентную форму: готовили чертежи, писали заявку…

Начало лета 1928 года – это начало изобретательской деятельности Павла Игнатьевича Гроховского. Созданная в Новочеркасске керамическая учебная бомба была первым в его жизни стоящим изобретением и вошла в историю вооружений Красной Армии как «силикатная бомба Гроховского».

В одно из воскресений в лагере проводились спортивные соревнования среди авиаторов. В беге на длинные дистанции готовился участвовать и Павел. Собралось немало народу. В то время армейские соревнования были праздником и для гражданских лиц, живущих неподалеку.

Все с нетерпением ожидали начала. Под военный марш, строем вышли бегуны. Среди них Павел. Заметив меня в толпе, он улыбнулся: мол, ничего, не подкачаю, все будет хорошо. Выстроились на старте, пригнулись, опустив руки к земле. Музыка стихла, публика перестала разговаривать…

– Внимание! Старт! Пошли дружнее! – И в воздух взлетела зеленая ракета.

Пошли, да не все. Павел рванулся вперед слишком энергично. Лопнула резинка на синих просторных трусах. Трусы упали. Ах, какой пассаж! Публика хохотала до упада. Павел водворил трусы на место, придерживая их смущенно улыбался. Но разобрался в обстановке быстро – сам захохотал. Прекратил смеяться он, прекратили и зрители. Быстро все вошло в нормальную праздничную колею, а как исчез Павел с линейки, никто и не заметил.

Почему я вспомнила этот казус?

В дальнейшем в деятельности Павла будут неудачи, над которыми хотелось бы позлословить его недругам, но он первым «смеялся» над своими «проколами», выбивая этим злое оружие из рук недобрых людей…

Глава 2. Ошибка бомбометателей

Самолеты приближались к полигону. Они шли немного растянутым строем. Наблюдающим с земли людям, четкие треугольники звеньев казались медленно летящей стрелой. Был слышен утробный рокот – звук нарастал, тяжелел, стрела удлинялась, пунктирно распадаясь на части. Теперь уже в белесое небо смотрели все прибывшие на командный пункт полигона.

Подняли головы, продолжая беседовать друг с другом, наркомвоенмор и начальник Генерального штаба РККА.

– Красиво идут!

– Превосходно, – согласился начальник штаба. – Отметим в приказе, что на манёврах авиация действовала отлично. Рад за товарища Баранова!

Начальник ВВС Петр Ионович Баранов9, на создание авиации положивший много сил, старался выглядеть спокойным и даже немного равнодушным, но ему удавалось это с трудом.

– Нуте-с, как смотрятся? – спросил он представителя ОГПУ Остапа Никандровича Нежила10, приземистого мужчину в сером габардиновом плаще.

– Хорошо подготовились, – ответил басом старый чекист, и его толстые бледные губы на узком, иссеченном морщинами лице расплылись в добродушной улыбке.

Командный пункт этого района маневров располагался на опушке смешанного леса, среди редких, тронутых осенним багрянцем деревьев. На поляне несколько палаток из темно-зеленого брезента, наскоро сработанный дощатый одноэтажный домик управления временного полигона с двумя высокими шестами антенн над красной черепичной крышей. Рядом притулились легковые автомобили – в большинстве «Поккарды» и «Форды» – и одна грузовая автомашины, коновязь с десятком подседланных лошадей, жующих овес из подвесных торб. Вот и вся внешняя обстановка командного пункта, если не считать пары мотоциклистов-посыльных, замаскировавшихся со своими «Харлей-Давидсонами» в ореховых кустах. Видимо, вдали от начальства им было спокойнее.

Редкие малорослые деревья и кусты отделяли еще зеленую поляну от огромного рыжего поля, посреди которого в «походную» колонну растянулись фанерные танки «синих», грубо сработанные макеты броневиков и телеги с поднятыми оглоблями, изображавшие самоходные пушки и орудия на прицепах.

На поляне и среди деревьев ходили и стояли группками военные авиаторы, кавалеристы, пехотинцы, артиллеристы в больших чинах, среди них командующий войсками округа и представители Генштаба.