До мурашек. Об играх со временем, неосторожных желаниях и о ворчунах, вечно спасающих мир - Александр Райн Страница 5

– И что? Разве за такое я не могу ехать наверх?

– А сам‑то как думаешь? – спросила тётка и, пихая острыми локтями в бока, вытолкнула бухгалтера из лифта.

Двери снова закрылись. Под потолком в очередной раз высветилась злосчастная надпись.

– Ну что, дамы вперёд? – улыбнулся парень, глядя на вжавшуюся в угол женщину.

– Или что? Ударишь меня?

– Как я могу? За такое наверх не примут, но вам‑то там и так делать нечего.

– Это ещё почему?

– Понятия не имею, но от вас так и смердит грешками.

– А сам‑то? Хамло необразованное!

– Я, к вашему сведению, самый что ни на есть филантроп.

– Секс-меньшинство, что ли? – поморщилась женщина и снова закуталась в плащ.

– Нет, уважаемая. Филантроп – это человек, который занимается благотворительностью. Моя фирма выделяет сотни тысяч разным приютам и муниципальным учреждениям. Мне – только наверх. А вы чем можете похвастаться? Тем, что в столовой поднос сдаёте?

Женщина покраснела, щёки её нервно затряслись, а губы выдували горячий воздух. Она злобно зыркнула на тех, кто стоял в коридоре, а затем – на филантропа.

– Да чтоб ты знал, козёл: я всю жизнь трудилась на огромном предприятии! Работала не покладая рук! Дослужилась до начальника отдела…

Собственные слова напомнили ей, как она шла по головам, лишала премий, доносила, растаптывала неугодных, подставляла и сажала в тюрьму невиновных, чтобы избежать срока самой. Но это ничего не значило: она работала, а труд – благороднейшее средство для достижения целей.

– Это не из-за меня лифт не едет! – наконец подвела она итог.

– А вы выйдите, мы и проверим, – предложил пижон.

Женщина вся тряслась от злости и страха, но в итоге решила, что бодаться с этим кретином нет смысла, и вышла. Остались только он и Виталик, который всё это время молча стоял в углу. Пижон нажал на кнопку, и двери захлопнулись. Мотор загудел, кабина сделала рывок и… «перегруз».

– Да твою ж мать! – послышалось из лифта.

– А-ха-ха-хах! – истеричный смех женщины пугал своей искренностью. – Пошёл вон из лифта! – верещала она.

Пижон с совершенно разбитым видом покинул кабину, а тётка тут же залетела внутрь и вдавила кнопку с такой силой, что та залипла. «Перегруз».

– Да что такое? Я хорошая! Я никогда не воровала, не убивала. Почему я не могу поехать наверх? – вопрошала она у почерневшего от времени потолка, но тот противно молчал.

– Дамочка, выходите! – наконец подал голос бухгалтер.

Женщина повесила голову и покинула лифт, вытирая покатившиеся слёзы. Бухгалтер заскочил внутрь и радостно начал жать на кнопку. Двери даже не дёрнулись. Надпись горела, как и прежде. Что‑то пробубнив себе под нос, он тоже вышел, оставив в лифте одного Виталика.

– Извиняюсь, – проталкиваясь вперед, сказал толстяк.

– Ты‑то куда лезешь? – засмеялись все трое. – Не видишь – перегруз! Лифт, похоже, сломан.

– Точно! Сломан! Вот в чём проблема, – обрадовались пассажиры и облегчённо вздохнули.

Круглолицый зашёл внутрь и, подмигнув Виталику, легонько нажал на кнопку. Двери так заспешили навстречу друг другу, словно не виделись тысячу лет. Мотор зашумел, крякнул. Натягивая трос, катушка потащила лифт наверх.

Оцепеневшие от увиденного женщина, пижон и бухгалтер молча смотрели на закрытые двери. Через минуту лифт вернулся, и двери снова распахнулись. Все трое ломанулись вперёд, толкаясь за право уехать.

– Вниз… – дрожащим голосом произнёс бухгалтер.

– Зачем нам вниз? Наверх жми! – дала ему подзатыльник тётка в плаще.

– Да тут всего одна кнопка – «вниз»! – гавкнул он в ответ.

– Я-я-я не хочу вниз! – плакал филантроп. – Подумаешь, несколько приютов переделал под предприятия и магазины! Я же в фонд деньги давал, значит, поступал правильно! Правда ведь? – искал он поддержки среди новых знакомых.

– Фонд «Добрые руки?» – поинтересовался лохматый.

– Да!

– Я вёл у них бухгалтерию. В этом фонде на первую машину заработал, осваивая подобные «благотворительные» поступления, – мечтательно вздохнул бухгалтер.

– Лестница! – вспомнила женщина и выпрыгнула из лифта. Остальные последовали за ней.

В подъезде не было ничего, кроме четырёх стен. Даже выход на улицу исчез. Откуда ни возьмись возникла дверь, в проеме появилась старушка в больших круглых очках. Не обращая ни на кого внимания, она прошагала прямиком к открытому лифту. Троица тут же рванула следом. Уже внутри они увидели, что кнопка снова показывает «вверх». Двери сомкнулись и снова разъехались в стороны – «перегруз».

– Следующий подожду, – сказала старушка и вышла. Бухгалтер быстро нажал кнопку. Двери закрылись, мотор зашевелился и крякнул. Катушка начала свой ход. Лифт медленно пополз по шахте.

– Наконец! Ура! – раздались восторженные возгласы.

Всё закончилось, и только пижон тихо плакал в углу. Красными глазами он смотрел на горящую кнопку с чёрной стрелкой, указывающей в направлении пола.

Журавлик

– Фамилия, имя. Отчество, если есть, – негромко прохрипел старик, глядя на молодого человека в изодранной одежде и со множеством кровоподтёков.

– Журавль Дмитрий Олегович.

– Журавль, значит, – погладил старик длинную бороду. – Что же ты не взлетел, когда в обрыв сиганул? – старик говорил медленно, от его сиплого голоса клонило в сон.

– Это, по-вашему, смешно?

– Хм. Не знаю, кроме тебя здесь никого, вот ты мне и скажи: смешно?

– Не очень.

– Знаешь, я, между прочим, редко шучу. Возможно, поэтому получается так себе. Люди почему‑то никогда не хотят меня слушать, огрызаются или, того хуже, начинают хамить. Можно подумать, что это моя вина, что они попада…

– А можно уже подняться на борт?

– Ну вот, опять. Пытаюсь завести беседу, быть вежливым, а мне дерзят.

Парень смотрел на старика, держащего в руках весло, с видом полного безразличия и нетерпения. Последнее, о чём он мечтал в этот момент, была бесполезная болтовня, которую затеял перевозчик.

– Плату за проезд приготовил?

– Какую ещё плату?

– Обычную. Нужна монета, чтобы я смог пропустить тебя вперёд. Те, кто платят, едут первыми, остальные стоят в очереди.

– Но я здесь один!

– Это ты сейчас один. А через пять минут тут будет целый самолёт, который разобьётся в поле.

– Тогда нам нужно поспешить. Так я могу пройти?

– Ну… В принципе, можешь, проходи.

– Гав! – разлетелось эхом по всему подземелью.

Глаза у старика вылезли из-под густых бровей. Он прокряхтел что‑то и поковырял пальцем в ухе, явно подозревая, что у него начались проблемы со слухом.

– Ты чего гавкаешь? – спросил он у парня.

– Да так… Нервничаю просто, всё‑таки в царство мёртвых не каждый день попадаешь.

– Ну да, ну да, ты прав. Ладно, зале…

– Гав-гав! – раздалось снова.

Старик смотрел на парня: тот явно изменился в лице, а потом пару раз гавкнул, но этот лай совершенно не был похож на тот, что звучал ранее.

– Ты что, думаешь, я совсем дурак?

– Нет, говорю же – нервничаю.

– Ага. Невроз. Ты в курсе, что с собаками сюда нельзя?

Парень хотел было возразить, сказать старику, что тот – маразматик, которому давно пора на пенсию. Но тут из-за его спины выбежал небольшого размера пёс, чья шерсть была изодрана, а спина зияла свежими ранами.

– Гав-гав-гав! – радостно здоровался лохматый барбос, виляя обрубленным хвостом.

– Можно я возьму его с собой? – голос парня больше не