Мерперт Н.Я. Из прошлого: далекого и близкого. Мемуары археолога - Николай Яковлевич Мерперт Страница 5

что при глубочайшем преклонении перед гением русской и мировой литературы, имя которого справедливо вознесено на недосягаемый уровень, прежде всего, в душах наших соотечественников и не обойдено официальным признанием во всем мире, формальное и беспочвенное увязывание его имени с еще одной школой, являющейся несомненной заслугой семьи Медведниковых перед Москвой и в целом просвещения в России возмутило бы, прежде всего, самого писателя. Имя же этой семьи, безусловно, должно быть возвращено моей школе.

59 средняя школа Киевского района, г. Москвы (Медведниковская гимназия)

Главным достоянием школы был ее блестящий педагогический состав. Такие имена, как физик Г.И. Фалеев, географ Н.Н. Булашевич, математик А.И. Фетисов, биолог Е.Н. Жудро навсегда остались в памяти выпускников школы, ибо передавали они не только по своему предмету, но и учили оставаться людьми в предельно тяжелое время. Никогда не забуду, как в годы травли нашего гениального соотечественника Н.И. Вавилова, отразившейся и в школьной программе по биологии, Евгения Николаевна Жудро (завуч школы) прочла нам блестящую лекцию об этом выдающемся ученом, а потом сообщила о «рекомендациях» РайОНО, закончив словами: «Вы уже не дети и ответственны за свои убеждения, делайте же сами соответствующие выводы».

Особую роль в моей жизни сыграл замечательный учитель истории, доцент Дмитрий Николаевич Никифоров. Начинал он свою карьеру еще до 1917 года, был человеком огромной культуры, и уроки его носили творческий характер. Так, один из первых уроков был посвящен Ассирии и Вавилонии, и задано нам было слепить из пластилина модели шадуфов. Позже уроки о Риме иллюстрировались — с широким привлечением учеников — целыми сценами из шекспировского «Юлия Цезаря». Урок о средневековой Испании происходил в музыкальном классе с роялем и сопровождался музыкой: сам учитель играл И. Альбеница и великое «Болеро» Равеля, исполнение было виртуозным. В конце же пятого класса Дмитрий Николаевич возобновил созданную в московских классических гимназиях еще задолго до 1917 года традицию ставить тогда, правда, на греческом одну из древнегреческих трагедий. Была выбрана «Антигона» Софокла. Делалось все очень серьезно. Школы имели тогда шефов, и нашим шефом был Музей изящных искусств, античный отдел которого принял самое активное и дружеское участие в подготовке спектакля. Предполагаемую «труппу» каждый день после школы забирали в музей, знакомили с греческой мифологией, литературой, скульптурой, вазовой живописью, верованиями, традициями. Излишне говорить, насколько было это увлекательно. Кроме того, очередной раз проявилась поразительная взаимосвязь судеб человеческих и событий в подлунном мире. Наибольшее внимание в музее нам уделяли тогда еще молодые сотрудники античного отдела Владимир Дмитриевич Блаватский и его первая жена Ирина (безвременно скончавшаяся через несколько лет). Оказалось, что за 23 года до этого в другой Московской гимназии ставили ту же «Антигону» и что Блаватский, тогда еще гимназист, играл в трагедии ту же роль, что предназначалась мне: роль стражника, заставшего Антигону на месте преступного совершения обряда над телом перешедшего на сторону врага брата. И тогда уже влюбленный в античность и активно постигавший ее культуру, Блаватский сделал из жести очень точную и искусную копию боевых древнегреческих доспехов — от коринфского шлема, нагрудника с Медузой Горгоной и до поножей. Доспех сохранился, и Блаватский разрешил мне воспользоваться им во время спектакля, прошедшего с огромным успехом (естественно, прежде всего, именно благодаря доспеху). Забегая вперед, отмечу, что через десять лет профессор В.Д. Блаватский был руководителем моей дипломной работы на кафедре археологии исторического факультета МГУ, а далее долгие годы мы жили с ним и его второй женой Т.В. Бороздиной в одном доме. Постановка же «Антигоны» 1935 года окончательно решила профессиональную мою судьбу и превратила интуитивное влечение в духовное содержание. Возвращаясь к ней, благодаря антиковедам из столь дружественного нам музея (они во главе с В.Д. Блаватским присутствовали на спектакле), были сделаны схематические декорации и подобраны полотнища, подобные хитонам, имитированы украшения. И главное — было два хора. Хорегом (руководитель) одного из них был мой друг и многолетний сосед по парте Владислав Всеволодович Кропоткин, в родстве своем сочетавший две громких фамилии — князя П.А. Кропоткина и знаменитого путешественника Г.Е. Грум-Гржимайло. «Антигона» еще более сблизила нас, причем надолго, более чем на полвека: он тоже стал археологом, доктором наук, крупным специалистом по раннему железному веку, многие годы мы с ним заведовали двумя хронологически последовательными отделами Института археологии Российской академии наук. А в основе и его деятельности, и нашего содружества лежат те же «Антигона» и инициатива незабвенного Дмитрия Николаевича Никифорова. Сейчас, к сожалению, нет уже и Владислава Всеволодовича.

Класс «А», выпуск 1940 г.

1 ряд — слева направо: Боровская Наталья, Соболь Елена, Бесхазарова Елизавета, Киреева Раиса;

2 ряд — ребенок, Жулкевич Ядвига, Фетисов Антонин Иванович (математик), Никифоров Дмитрий Николаевич (учитель истории), Шапиро Эсфирь Михайловна (классный руководитель). Жудро Евгения Николаевна (зав. учебной части школы), Гридасова (Разговорова), Kapoвaев Павел (погиб на фронте);

3 ряд — Голоулин Павел (погиб на фронте), Штерн Отто, Кенигсберг Тамара, Журавская Геда, Затуловская Хана, Романова Лида, Федоркова Наташа, Катцен Майя, Гукова Галя, Портафе, Шестеркина Галя, Рабов Сеня, Гурко Геда, Кущакова Валя, Кузичева Нина;

4 ряд — Кракшин Борис (погиб на фронте), Поляновский. Саул (погиб на фронте), Голоулин Павел, Сильвановский Андрей (погиб на фронте), Карпов Виктор (инвалид войны), Кропоткин Владислав (инвалид войны), Липштейн Григорий, Хотич Юрий (инвалид войны), Мерперт Николай (инвалид войны), Левин Владимир, Кудинов Михаил;

5 ряд — Водо Андрей (погиб на фронте), (неопознанный товарищ), Фишер Сергей.

На фотографии нет Сергея Тимофеевича Зацепина — многолетнего директора ЦИТО — одного из наследственных блестящих представителей российской медицины, крупнейшего ортопеда страны. Он был на класс младше меня, но «перескочил» через него и добился в области своей поразительных результатов и мирового признания.

Не менее значительной фигурой в русской, и более того, в мировой науке, был старший брат Сергея Тимофеевича Георгий, в начале также учившийся в нашей школе (далее был переведен в школу у Никитских ворот). Один из крупнейших в мире специалистов по физике космических лучей и астрофизике, академик Российской Академии Наук, автор важнейших научных открытий современности. Георгий Тимофеевич снискал глубокое признание в самых авторитетных научных трудах современности, умножая славу русской науки на самых ответственных направлениях.

После успеха «Антигоны» Дмитрий Николаевич решил продолжать «театрализацию» постижения нами истории. В 1936 году