Юрий Яковлев - Саманта Страница 5

А может быть, он пытался узнать тайны Самантиных снов? И его любящий, пытливый взгляд проникал в сплетение ресничек и видел то, что видит спящая дочь?

В последнее время папа был насторожен. Он чувствовал, что тревожный взрослый мир все глубже проникает в сознание Саманты. Она стала задумчивей. В доме реже слышался смех, реже звучала забавная песенка «Чат-тануга-чу-чу». Как помочь дочери преодолеть недетские мысли, как уберечь ее от тревог мира? Надо будет увезти ее летом на Великие озера!

— Арт, — послышалось за его плечом.

Папа оглянулся. В дверях стояла Джейн.

— Пора спать, Арт!

— Да, да, — пробормотал папа. — Она призналась мне — она боится, что следующий день будет последним днем Земли.

Он натянул одеяло на раскрытое плечо дочери и на цыпочках пошел прочь.

И вдруг Саманта вскрикнула, между ровными бровями на мгновение запала складочка, губы сжались.

Папа вернулся и большой рукой провел по мягким волосам Саманты.

Письмо президенту

Четыре ступеньки Самантиного дома вели в удивительный мир, где сосны шумели, как море, и горько пахло еловыми шишками. Белки, как птицы, перелетали с одной ветки на другую, а дятлы — неутомимые плотники — стучали клювами-топориками по гулким стволам. Когда начиналась гроза, молнии вспыхивали электрическим светом, словно суетливый фотограф делал снимки и вспышкой блица освещал темный мир.

Эти четыре ступеньки вели то в глубокие снежные сугробы, то в ворох опавших листьев, то к ручьям весеннего снеготава. Саманте казалось, что ее дом постоянно движется, а четыре ступеньки — ступеньки вагона, ночью мчащегося по разным странам. Как было бы скучно, если бы дом стоял на одном месте!

Нет, это не дом, это наша планета в постоянном движении, и все люди — путешественники.

И однажды Саманта подумала: поезд может остановиться. Кто-то рванет на себя красную ручку стоп-крана — и движение кончится.

Эта мысль все чаще и чаще посещала девочку. Особенно ночью.

Саманта лежала с открытыми глазами и думала: неужели на целой планете не найдется человека, который бы знал дорогу к миру. Пусть придет такой человек. Пусть придет поскорей, пока не поздно.

Я представляю себе Саманту среди ночи.

Саманта проснулась и почувствовала, что не хочет спать. Обычно утром она любила поваляться хоть минутку, а сейчас прилив бодрости поднял ее, и она уже собралась соскочить с постели и бежать мыться, чистить зубы. Но ее насторожила тишина — за стенкой не слышно было тяжелых папиных шагов, не звучал мамин голос. Саманта села, свесила босые ноги и прислушалась.

С улицы долетело три глухих удара колокола — городские часы пробили время. Три часа? Саманта удивилась. В ее памяти всплыли стихи:

Час дневной — болтун.Час ночной — молчун.Утренний — разговорчивый,Вечерний — несговорчивый.

«Я заблудилась во времени, — решила девочка. — Думала, что наступило утро, а оказалось — глухая ночь». Ею овладела невнятная тревога. Над домом с грохотом, как по рельсам, промчался самолет.

Саманта соскочила на пол и подошла к окну. Ночь была туманной. Не видно было ни звезд, ни неба, ни голубоватых крон сосен.

Час ночной действительно молчун — не с кем поговорить, все спят. Но зато хорошо думать, хорошо разговаривать самой с собой.

И тут тревога стала проявляться, как проявляются дома, деревья, небо, когда ночной туман рассеивается и наступает рассвет. Саманта вспомнила, как русский танк едва не разбил стекло телевизора и не ввалился в дом. Вспомнила искаженную рожицу бумажного змея и черный дым вместо хвоста… Стало страшно, захотелось крикнуть. Но у Саманты хватило сил сдержать крик. Она скрестила на груди руки, обняла себя за плечи и, как лунатик, стала ходить по комнате. И думать.

И вдруг девочку обожгла мысль, которая последнее время преследовала ее. Может быть, эта ночь последняя. Может быть, именно сейчас случится страшное, непоправимое: кто-то рванет красную ручку тормоза — поезд остановится, жизнь на Земле замрет. И уже не будет разговорчивого утра, болтливого дня, несговорчивого вечера… Почему русские хотят завоевать весь мир, хотят завоевать Америку?

Почему? Почему? Почему?

В сознании девочки произошло просветление. Она совершенно четко поняла, кому надо задать этот страшный, неразрешимый вопрос: почему? Саманта решительно подошла к столу. Зажгла свет. Вырвала из тетрадки листок, достала ручку. Села на краешек стула и вывела первые слова: «Мистер советский Президент…»

Строка полилась за строкой:

«Мне 10 лет. Я обеспокоена, будет ли война… Вы за войну или нет? Если вы против, пожалуйста, напишите, как вы собираетесь не допустить войны».

Саманта остановилась. Она тяжело дышала, словно не писала, а совершила большую пробежку. Но задерживаться было нельзя, каждое мгновение это могло произойти, и она, крепче сжав ручку, вывела на бумаге самый страшный вопрос: «Почему вы хотите завоевать весь мир или по крайней мере Соединенные Штаты?»

Она так погрузилась в свою трудную работу, что не заметила, как дверь отворилась и порог комнаты переступил папа, а за ним, кутаясь в халатик, маленькими шажками бесшумно вошла мама. Они встали за ее спиной. И не дыша следили за каждым словом, выходившим из-под ее пера. Только когда Саманта поставила точку и отложила ручку — почувствовала, что не одна в комнате, и оглянулась.

— Ты правильно поступила, дочь, — сказал папа. — Хотя неизвестно, чем это кончится.

— Не слишком ли опрометчиво? — спросила мама. — Впрочем, скорее всего, ты не дождешься ответа. Но пусть в Москве по крайней мере знают, что даже наши дети не хотят войны…

— Хорошо, что вы здесь, — тихо произнесла Саманта. — Хорошо, что вы знаете. Я завтра отправлю письмо. Если русский президент честный человек, он ответит, он напишет правду.

Я представляю себе раннее утро в маленьком американском городке, когда еще слышны голоса птиц, а вместо резкого запаха бензина и асфальта еще пахнет свежей травой и тополиной смолой. И городские люди на мгновение вспоминают, что существует небо, солнце, трава, а ветер возникает не от мчащихся машин, а от дыхания Великих озер.

Я вижу Саманту, мою дорогую Сэми, сбегающую по ступенькам крыльца, раз, два, три, четыре — до меня долетает стук ее каблучков.

На плече сумка с книжками. В руке голубой конверт. В конверте не просто листок бумаги, сложенный вчетверо, в нем — все ее надежды, начало какой-то очень важной, серьезной связи. Придет ли ответ? Или связь оборвется, как обрываются провода-паутинки в осеннем лесу?