Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации. Страница 5

За время летних каникул 1935 года я пригласил своего друга Володю Петрова поехать на отдых в деревню к моей бабушке. Он с удовольствием принял это предложение, и вскоре мы уже были там.

Надо отдать ему должное — он полностью разделял мою любовь к этому краю. Тогда я имел фотоаппарат, недурно фотографировал и обрабатывал пластинку и фотобумагу в совершенно примитивных условиях. Лето в тот год было исключительно теплым. Мы целыми днями проводили время на лугах и на речке, кристально чистой и в меру теплой, с обилием рыбы и раков. Вокруг нас сколотилась большая ватага деревенских и приехавших из Москвы ребят. Помимо обычных забав и фотографирования мы читали им произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого. Сочиняли стихи и эпиграммы на отдельных наших спутников, ходили помогать колхозникам убирать сено и хлеб.

Два месяца пролетели как один день. В Москву вернулись загорелые до черноты, отдохнувшие и насладившиеся природой.

4- й и 5-й курсы я закончил по всем дисциплинам на «отлично». Преддипломную практику проходил на Константиновском нефтеперерабатывающем (масляном) заводе в 7 км от города Тутаева Ярославской области.

Впервые приехав в Ярославль, я увидел матушку-Волгу. Она произвела на меня сильное впечатление, особенно в районе Константиновки. Берега Волги окаймляли прекрасные сосновые рощи, вода чуть желтоватая, но удивительно прозрачная, течение спокойное, но мощное.

Вскоре туда же приехал и мой друг Володя Петров. Бывало на лодке поднимаемся вверх по течению Волги до Тутаева, выпьем там пива с воблой, а затем ложимся в лодку и по течению приплываем в Константиновку.

Но кончилась практика. Собрав хороший материал, всю энергию направил на написание дипломного проекта и, как результат, на полгода раньше своей группы защитил его на «отлично».

Путевка в жизнь: Бердянск

По окончании института я получил назначение на Бердянский крекинг-завод. Для справки замечу, что в тот период времени в нефтеперерабатывающей промышленности Советского Союза крекинг-процесса еще не было, поэтому в СССР были закуплены 5 крекинг-заводов, один из которых был построен в Бердянске, на высоком берегу Азовского моря. Он как бы господствовал над городом, расположенным внизу, непосредственно на побережье. Тогда в Бердянске помимо этого строили моторостроительный завод. Других крупных предприятий не было.

Город был небольшим, но чистым, все здания покрашены в белый цвет, в городе много садов и декоративной зелени. Только дом, построенный для работников нашего завода, был кирпичного цвета и поэтому резко отличался от всех окружающих.

Пришел я с предписанием на работу в качестве инженера к директору завода Ивану Степановичу Дееву, впоследствии очень близкому мне человеку. Он тепло принял и после официальной беседы сказал:

— Пока поместим вас в общежитие, но скоро дадим комнату. Ну, а теперь вам нужна, наверное, грузовая машина, чтобы перевести вещи?.

Я несколько смутился и ответил:

— Нет, не надо. Вещи здесь у Вас за дверью.

Иван Степанович широким жестом распахнул дверь кабинета, и видит — в уголке приемной стоят два стареньких чемоданчика.

— Это и есть Ваши вещи?

— Да, — смущаясь ответил я. Он искренне рассмеялся и сказал:

— Ну ничего, это дело наживное. Все еще впереди.

На следующий день я был уже на работе. Завод был в основном смонтирован американскими специалистами, но все многочисленные коммуникации были открыты в траншеях, поэтому я сразу начал со всей бригадой инженеров и операторов изучать схему завода, и так как немного владел английским языком, многое спрашивал у американцев.

По условиям договора о продаже нам крекинг-завода в задачу американцев пуско-наладочные работы не входили, что для некоторых обернулось трагедией.

Американские специалисты (а их было человек шесть) как только закончили монтаж оборудования, поспешили убраться восвояси. Мне довелось поработать вместе с ними около двух месяцев. И вот наступил самый ответственный момент — пуск завода. А крекинг-процесс проходит при высоком давлении 40–45 атм. и при температуре 700 — 7500 °C. Поэтому к пуску готовились тщательно и все бригады очень волновались. Нас охватило какое-то чувство неуверенности в успехе дела, которого никто по существу не знал. Начали первый пуск рано утром, вызвав две бригады сменных инженеров и операторов. Первоначально все шло хорошо. Циркуляция обеспечивалась по всем агрегатам. Потом стали поднимать температуру в печах и давление во всей системе. И когда температура была близка к 5000 °C, а давление в системе достигло 30 атмосфер, вдруг нас оглушил сильный взрыв, и огромный фонтан пламени вырвался из печи, вся установка окуталась клубами дыма и пара, исчезла видимость. Все, кто был близко от пламени, бросились бежать в противоположную сторону. Придя в чувство и поняв в чем дело, мы принялись останавливать насосы, качавшие мазут в печь, и включили систему пожаротушения. Но не сразу удалось потушить этот сильный пожар. Прибыла вся пожарная служба завода, города, и только общими усилиями удалось ликвидировать огонь.

Когда все успокоились, осмотрели установку. Настроение было подавленным. Только что смонтированный завод теперь выглядел каким-то обгорелым скелетом. Но глаза страшатся, а руки делают. Осмотр позволил совершенно точно определить и причину пожара. У крекинг- печи вырвало ретурбент (деталь, соединяющая две параллельно идущие трубы), и нагретый мазут под большим давлением вырвался фонтаном и загорелся от соприкосновения с воздухом. Немедленно была создана восстановительная бригада, и со следующего утра закипела работа. Было неимоверно трудно: не было запасных деталей, не было спецоборудования, металла и других материалов.

Но все трудности преодолевались. Одно только обстоятельство беспокоило всех. Горотдел НКВД вел расследование аварии, каждый день на допрос вызывались все новые и новые люди. Примерно неделю спустя пришли утром на работу и узнали, что арестованы зам. главного инженера завода, начальник крекинг-цеха как виновники пожара. Внутренне мы протестовали против такой несправедливости, ибо они не могли предвидеть наступивших последствий, ведь у вырванного ретурбента были оторваны лапки, а это брак металла и только. Но никто техническую сторону дела не исследовал. Нам казалось, что скоро разберутся и наших товарищей освободят, но этого не произошло.

А ремонт тем временем подходил к концу. Признаться по совести, мне этот ремонт был как нельзя на руку. Все аппараты и коммуникации я изучил на зубок, так как являлся руководителем одной из сменных бригад. Начальником цеха был назначен Сергей Николаевич Варфаломеев, ранее работавший в Грозном или Уфе старшим оператором, специального образования не имел, практик был опытный, заместителем главного инженера назначили вновь прибывшего из Баку Сурена Манукяна, ранее работавшего сменным инженером на нефтеперерабатывающем заводе имени Андреева. Закончили ремонт завода весной 1938 года. По всей вероятности это был апрель. Кругом все расцвело, стояла чудесная весенняя погода. На новый пуск рано утром собрались все технические силы завода во главе с директором И.С. Деевым. Поначалу все шло по плану, у каждого уже теплилась надежда, что вот-вот заработает крекинг-установка и мощной струей побежит бензин в резервуар. Но этому вновь не суждено было сбыться. Неожиданно в колонне эвапоратора вспыхнуло пламя и пошло гулять по всей территории. К чести инженерно-технического персонала мы хорошо подготовились к тушению пожара и на сей раз без паники ринулись тушить вместе с пожарной командой. Несколько напряженных минут, и пожар был потушен. Но аварийная остановка привела к закоксованию труб крекинг-печи, а это означало месячную остановку на чистку, не считая ликвидации причин пожара.