Леонид Леонов - Нашествие Страница 5

такта. Потом тишина.

Чернил не опрокиньте, Иван Тихонович. Погодите, я вам спичечку чиркну.

А н н а Н и к о л а е в н а. Оля, зажги лампу. На окне стояла.

Вспыхнула спичка. Ольга уже у окна. Громадные тени колеблются на стенах. Короткая пальба и непонятный шум с улицы. Лампа разгорается плохо. Все на ногах. Портрет Феди лежит на полу, и как будто уже наступил другой вечер

другого мира. Д е м и д ь е в н а с огарком входит из кухни.

О л ь г а. Принеси метлу, Демидьевна, стекла вымести. Федя упал.

Д е м и д ь е в н а уходит. Слабый шорох у двери. Только теперь Талановы замечают на стуле возле выхода незнакомого старичка с суковатой палкой между колен. Он улыбается и кивает, кивает плешивой головой, то ли

здравствуясь, то ли милости прося и пристанища.

Т а л а н о в (с почтенного расстояния). А ты как попал сюда, отец?

С т а р и к. Со страху заполз, хозяин. Небеса рушатся.

Ольга подносит лампу ближе. На госте грязные стеганые штаны и такая же кофта; сума и ветхая шапочка лежат у ног. Точно принюхиваясь, Кокорышкин

со всех сторон осматривает старика.

О л ь г а. Ты сам-то откуда, старик?

С т а р и к. Странствую, как Лазарь... в пеленах, в коих был схоронен. И, эва, плита гроба моего еще глядит мне вслед. (И, стуча палкой, таким обострившимся взором уставился в угол, что все невольно покосились туда же.) Чево, чево чресла-то разверзла, вдовица каменная!

А н н а Н и к о л а е в н а (вполголоса). Наверно, больной... на прием к тебе притащился.

Т а л а н о в (уже профессионально). И давно странствуешь, отец?

С т а р и к. Ведь как: ум-то жадный, немилосливый, шепчет - год, год, а ноги-то стонут - триста, триста! Так и бреду, в два кнута.

О л ь г а. Так ты не туда забрел, дедушка.

С т а р и к. Дом-то фаюнинской?

Т а л а н о в. Дом-то фаюнинский, да тебе через площадь надо. Номера не помню, тоже бывшего купца Фаюнина дом. И там проживает доктор вроде меня, с бородочкой. Он как раз специалист по странникам. К нему и ступай.

А н н а Н и к о л а е в н а. Пускай переждет, пока налет кончится.

С т а р и к. Спасибо, Анна Миколаевна, за жалость твою.

А н н а Н и к о л а е в н а (насторожась). А вы меня откуда знаете?

С т а р и к. Может, и во сну встренулись ненароком. Вот креслице стоит, мягонькое... и креслице снилось раз. На нем еще подпалинка снизу есть.

О л ь г а. Никакой подпалинки там нет, вы ошибаетесь.

С т а р и к. Есть, дочка, есть. Сон был такой: колечко закатилось, а дворник свечку под низ и поставь. Чуть пожара не наделал.

Т а л а н о в. Я такого случая не помню.

С т а р и к. А давай взглянем, Иван Тихонович. Подержи-ка батожок мой, хозяюшка. (Кокорышкину.) Помоги, мушиная чахотка.

Вдвоем с Кокорышкиным они кладут кресло набок. На холщовой подбивке

явственно видно большое горелое пятно. Талановы переглянулись.

Тебя, дочка, еще на свете не было, а вещь эта уже в конторе у Николая Сергеевича Фаюнина стояла.

И что-то в отношениях решительно меняется. Кокорышкин почтительно и чинно

кланяется старику.

К о к о р ы ш к и н. Добро пожаловать, Николай Сергеевич. Измучились, ожидамши. Свершилось, значит?

С т а р и к. А потерпи, сейчас разведаем. (Жесткий, даже помолодевший, он идет к старомодному телефонному аппарату и долго крутит ручку.) Станция, станция... (Властно.) Ты что же, канарейка, к телефону долго не идешь? Это градский голова, Фаюнин, говорит. А ты не дрожи, я тебя не кушаю. Милицию мне.. Любую дай. (Снова покрутив ручку.) Милиция, милиция... Ай-ай, не слыхать властей-то!

К о к о р ы ш к и н (выгибаясь и ластясь к Фаюнину). Может, со страху в чернильницы залезли, Николай Сергеевич, хе-хе!

Фаюнин вешает трубку и сурово крестится.

Ф а ю н и н. Лета наша новая, господи, благослови.

Теперь уже и сквозь прочные каменные стены сюда сочится треск пулеметных

очередей, крики и лязг наползающего железа.

Ныне отпущаеши, владыко, раба своего по глаголу твоему с миром. Яко видеста очи мои...

Его бесстрастное бормотанье заглушается яростным звоном стекла. Снаружи вышибли раму прикладом. В прямоугольнике ночного окна - искаженные ожесточением боя, освещенные сбоку заревом, люди в касках. Сквозь плывущий

дым они заглядывают внутрь.

Это немцы.

Действие второе

Картина первая

И вот беда грозного нашествия застлала небо городка. Та же комната, но что-то безвозвратно ушло из нее, стала тусклой и тесной. Фотографии Федора уже нет, только срамное, в паутине и с гвоздем посреди, пятно зияет на обоях. Сдвинутые вещи, неубранная посуда на столе. Утро. В среднее окно видна снежная улица с тою же, но уже срезанной наполовину колокольней на бугре. Соседнее, высаженное в памятную ночь, забито поверх одеяла планками фанеры. Откуда-то сверху - то усилится, то затихнет - доносится унылое, от безделья мужское пение. О л ь г а, одетая по-зимнему, собралась уходить.

А н н а Н и к о л а е в н а держит дверь за скобку.

О л ь г а. Мама, мне каждая минута дорога... Мама!

А н н а Н и к о л а е в н а. А я не пущу тебя, Ольга, не пущу.

О л ь г а. Пойми, дети могли собраться... Из шестидесяти хоть трое. Что будет с ними?

А н н а Н и к о л а е в н а. Сядь и рассуди: какие же занятия сегодня? И кто, безголовый, пошлет своего ребенка в школу!

Два, один за другим выстрела. Пригнув голову, кто-то суматошливо и

беззвучно пробежал под окном.

Отойди от окна, Ольга.

О л ь г а (переменив место). Некоторые живут при глухих бабках, а те и землетрясенья не услышат, если бы случилось... Я должна, мне нужно пойти. Я деньги за это получаю, мама!

Т а л а н о в (из соседней комнаты). Дай человеку что-нибудь делать, Анна.

А н н а Н и к о л а е в н а. Ты хочешь потерять и дочь? Последнюю, Иван. (Демидьевне, которая вошла из кухни.) Чего они там распелись-то? Точно отпевают кого...

Д е м и д ь е в н а. И верх и флигелек во дворе заняли. Куды ни глянь - солдат торчит. (Доверительно.) Опять нонче четверых немцев нашли заколотых. А сверху записочка на всех общая.

А н н а Н и к о л а е в н а. А в записке что?

Д е м и д ь е в н а. А в записочке надпись, сказывают, - "добро пожаловать". Наро-оду похватали! И у нас на дому синяя бумага висит. Большие деньги сулят, кто докажет. Ищут...

А н н а Н и к о л а е в н а. Кого же ищут-то?

Д е м и д ь е в н а. Кто его знает, Андрея какого-то. А у нас в городу Андреев-то штук тридцать поди наберется.

О л ь г а. Нам это неинтересно, Демидьевна. Мы люди мирные. И вам лучше заниматься своим делом.

Д е м и д ь е в н а. В немки, что ль, записаться? (Обиженно.) Картошка-то у нас на погребе, мимо немца идти. Рази Аниску послать? Она, как ветерок, проскочит.

А н н а Н и к о л а е в н а. Пока не стихнет, никому из квартиры не выходить. Пошли ее сюда, на столе прибрать. (Ольге, после ухода Демидьевны.) Расспроси-ка ее, что в Ломтеве-то делается!