Григорий Щедрин - На борту С-56 Страница 5

С каждым выходом список дефектов, предъявляемых заводу, уменьшался. Наконец наступил день, когда серьезных претензий не осталось. Вместе с заводом доложили о готовности корабля к государственным сдаточным испытаниям. Меня назначили заместителем председателя государственной приемочной комиссии.

Все мы отдавали себе отчет в том, что государственная приемка — это не только всесторонняя проверка корабля, его тактико-технических данных, надежности работы механизмов, но одновременно и экзамен для команды, проверка ее способности управлять техникой.

Мичман Юрий Елин и старшина 2-й статьи Либерман еще в базе придирчиво проверили, твердо ли усвоили мотористы правила ухода за дизелями при их работе на длительном режиме и повышенных оборотах. И они не успокоились, пока не добились от каждого уверенных и твердых знаний. Это была подготовка к испытанию машин при работе на полную мощность.

Мотористы Калиниченко, Бубнов, Бочанов и Лебедев со знанием дела помогали своим старшинам и заводским рабочим, участвовавшим в сдаче корабля, обслуживать двигатели, вспомогательные механизмы, следить за температурой подшипников и показаниями приборов. С их помощью удалось развить предельное число оборотов двигателей и в течение многих часов поддерживать этот режим.

Чтобы увеличить мощность дизелей, в пятом отсеке работали две турбовоздуходувки. Они с такой силой засасывают воздух, что в шахте люков центрального поста, через которую поступает воздух, образуется нечто вроде аэродинамической трубы. Трюмный Молодцов с большим трудом смог преодолеть сопротивление воздушных потоков и подняться на мостик, а вот спускаться пришлось, что называется, с попутным ветерком.

Мы со штурманом лейтенантом Ю. В. Ивановым весь период скоростных испытаний находились на мостике. Приятно было наблюдать стремительный бег лодки. Несмотря на большую скорость, буруны у форштевня и за кормой сравнительно невелики. Лейтенант знает, что именно это признак совершенства конструкции. Некоторые же полагают, что, чем выше пенистая водяная грива вырастает по носу и за кормой корабля, тем выше его скоростные данные. Какое заблуждение!.. Высокие буруны — признак плохой обтекаемости подводной части корабля, что создает большое сопротивление и мешает развивать большую скорость.

— Сколько подтверждает мерная линия[1]? — спрашивает меня и председателя государственной комиссии строитель лодки, пока мы заняты точным замером скорости.

— Не беспокойтесь, Владимир Игнатьевич, премия за превышение проектной надводной скорости от вас не уйдет, — отвечает капитан 1-го .ранга Булавинец.

— Дело не в премии, а чтобы не хуже, чем у других. — С этими словами Судоргин скрывается в люке.

— Наверное, пошел поделиться с рабочими радостью, — замечает председатель комиссии.

За вертикальным рулем — старшина 2-й статьи Александр Игнатьев. Обязанности его до смешного просты — непрерывно перекладывать руль с борта на борт. Если учесть, что лодка идет самым полным ходом, то это граничит с варварством. Но командир отделения рулевых понимает: нужно убедиться в надежной прочности рулевого устройства в самых тяжелых условиях. За кормой тянется длинный зигзагообразный шлейф белой пены. Лодка послушна воле рулевого, она катится то вправо, то влево, соответственно кренясь на противоположный повороту борт. Стоящие на мостике изредка обмениваются короткими репликами о поворотливости корабля, потере скорости на поворотах, но Игнатьев думает о том, что видит. Красивое зрелище!

— Срочное погружение!

Члены приемочной комиссии одновременно пускают секундомеры. Мое же дело управление кораблем. Не прошло и полминуты со времени подачи сигнала, а лодка, как по волшебству, исчезла с поверхности моря. Мне это вдвойне приятно — и за лодку, и за ее молодой экипаж.

Продуваем цистерну быстрого погружения, задерживаемся на заданной глубине. Только белая пена и пузырьки воздуха на поверхности моря над нами свидетельствуют о том, что здесь совсем недавно находилась подводная лодка. Заданный конструкторами норматив выдержан и перекрыт.

Всплывать будем не скоро. Нам предстоит погрузиться на предельную глубину. Погружаемся "этажеркой", то есть задерживаемся на глубинах вначале через каждые двадцать, а затем десять метров. Все идет как нельзя лучше герметичность лодки полная, лишь изредка приходится поджимать тот или иной сальник, чтобы устранить капельное просачивание воды. Люди ведут себя прекрасно. Большинство из них на такой глубине впервые, и все же ни на одном лице я не видел следов волнения — такова сила уверенности в своей технике.

На грунт легли на глубине, на пять метров превышающей официальный предел. Испытали помпы, забортную арматуру — все работает нормально. Прочный корпус, его набор, листы обшивки — эти стальные мускулы корабля, как их часто называют, не издали ни единого "стона". Хорошую сталь сварили рабочие! В прочности лодки я настолько уверен, что в трудную минуту, если придется уклоняться от противника, ни секунды не задумываясь, нырну на глубины, много большие, чем указывает красная черта на глубомере. Какое удовлетворение верить тем, кто строит, и командовать таким замечательным кораблем!

Меньше месяца потребовалось комиссии на проведение государственных испытаний по полной программе. В последний день задержались на полигоне боевой подготовки до темноты. Возвращались в базу ночью. Прожектористы точек, расположенных на входных мысах, скрестили лучи своих установок на нашем мостике, совершенно ослепив нас. В таком же положении оказался находившийся неподалеку от нас и шедший на пересечку нашего курса торпедный катер.

Когда маленький кораблик врезался в левый борт лодки, мы с сигнальщиком, щурясь от нестерпимо яркого света, не сразу сообразили, что произошло. Только когда катер беспомощно закачался в нашей кильватерной струе, мы поняли: произошло несчастье и нужна немедленная помощь. Взяв потерпевший аварию катер на буксир, мы пересадили на него фельдшера для оказания пострадавшим первой помощи, В результате удара у торпедников оказалось смятым в лепешку таранное отделение, заглохли моторы. К счастью, обошлось без тяжелораненых. По прибытии в базу обстоятельства столкновения обсуждались флотской аварийной комиссией, которая реабилитировала нас.

Государственная приемочная комиссия собралась в кабинете директора завода для подписания акта приемки подводной лодки от промышленности. Один за другим ставят свои подписи под документом все члены комиссии. Корабль принимается в состав Военно-морского Флота. Теперь это уже не объект под заводским номером, а боевая единица, которая скоро официально получит свое название.