Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник) Страница 5

Книга В.М. Могилъницкого воскрешает в памяти людей, которые попали в ад сталинских репрессий и о которых мы стали незаслуженно забывать. Спасибо писателю за то, что он сохранил не только их имена, но и сумел интересно и притягательно рассказать о трагических страницах их жизни.

Директор Музея памяти жертв политических репрессий, в Долинке Светлана Климентъевна Байнова высоко отзывается о творческом, поиске писателя, его великолепных очерках о великих узниках Карлага. Она говорит: «Жаль, что книги Валерия Михайловича Могильницкого выходят небольшими тиражами, они быстро расходятся среди читателей… Надо бы издавать и распространять их больше, ибо это — живая история нашего советского страшного времени… Я считаю, что не зря нашему писателю присуждена вторая международная награда „Интеллект нации“, он вполне заслужил ее, как и первую награду — „Святая София“. Его вклад в духовное развитие общества неоценим».

Я охотно присоединяюсь к многочисленным поздравлениям в адрес писателя в связи с новой наградой и желаю счастливого плавания к читателям его популярным книгам, в том числе сборнику очерков «Безымянные тюльпаны». Пусть никогда Валерия Михайловича не покидают огонь творчества и любовь к людям!

Барлык Альмагамбетов,

академик Международной Академии информатизации,

главный редактор газеты «Темиртауский рабочий»,

писатель, журналист

Валерий Могильницкий

Безымянные тюльпаны

О великих узниках Карлага

Глава первая

Мимозы Генриэтты

Она подошла ко мне в сквере и протянула мимозы. И сказала:

— Я сразу догадалась, что это вы. У вас в руках свежие газеты.

Мы договорились о встрече по телефону. Она несколько раз звонила мне:

— Я хочу почитать вам стихи, написанные мной в Карлаге. Может, благословите?

Мы присели на скамейку. Вокруг пахло арчой. Накануне прошел весенний дождь, и его капли блестели на веточках этого дивного можжевельника. Одинокие прохожие исчезали в дверях огромного ЦУМа.

Сложив руки крестом на коленях, Генриэтта Моисеевна Фикс (так представилась моя незнакомка) приступила к долгому рассказу о своей жизни. Она родилась в Латвии в 1908 году в городе Двинске. Училась в гимназии в Риге, затем была выселена в Еврейскую автономную республику в Биробиджан, где работала заместителем главного бухгалтера отделения Госбанка. Но в 1938 году ее арестовали как родственницу врагов народа, затем последовал приговор: 8 лет исправительно-трудовых лагерей по статье 58-4 УК РСФСР. Реабилитировали ее только в феврале 1956 года… Таким образом, она считалась репрессированной целых 18 лет! И до сих пор благодарит судьбу за то, что попала на просторы казахстанских степей, а не в треклятый холодный Магадан или продуваемый ветрами туманный Владивосток.

В Карлаге она пасла овец, была сакманщицей. Весь день ей приходилось быть на солнце, а оно в Казахстане печет немилосердно. Только что и делаешь — ждешь вечерней прохлады. А то в стог сена заберешься с теневой стороны, тетрадь ученическую из-за пазухи вытащишь и карандашом стихи пишешь.

Да, поэзия помогала ей выжить. Смахнув набежавшую вдруг слезу, Генриэтта Моисеевна прочитала мне первые стихи:

Уж когда-нибудь кончится деньИ когда-нибудь вечер наступит.Ночь набросит лохматую теньИ косматые брови насупит.

Загоню я в кошару овец,Постараюсь быть твердой и стойкой,И смогу я прилечь, наконец,На свою арестантскую койку.

И смогу я тогда помечтать,А мечтами умчусь я далекоВ те края, где осталась кроватьНа пружинах с подушкой высокой.

Немного помолчав, моя собеседница опять принялась читать стихи:

Опалило солнце КазахстанаМою душу, голову и грудь…Кажется, что больше я не встану,Кажется, закончен здесь мой путь.Но теперь я даже не жалею,Хоть гнетет мучительная боль.В жизненной великой лотерееМне достался страшный номер «ноль».И внутри все сразу опустело:Чувство придавили тормоза.Только ноет утомленно телоИ слезятся, глупые глаза.

Почитав еще немного стихи, Генриетта Моисеевна спросила:

— Ну как?

Что сказать? Я был поражен ее поэзией, скупостью и точностью ее строк, выражающих образно чувства и мысли этой незамеченной никем поэтессы. В ней было что-то от обреченности Анны Ахматовой, жертвенности Марины Цветаевой… Но было больше своего — карлаговского, неповторимого горя, тоски и грусти.

И, глядя на седую маленькую женщину, пережившую красный террор Сталина, я вдруг спросил:

— Как же вы выжили, Генриетта Моисеевна?

Она опять ответила стихами:

Есть ресторан, под именем АшуровойИзвестен он,Туда идут походкою понуроюСо всех сторон.Туда спешат, едва продравши очи,Забыв про сон:Наш ИГР, конторщик и рабочийКак на поклон.Три раза в день течет, как по команде,Людской поток.Чтоб получить один черпак баландыВ свой котелок.

— Вот так я и выжила: поэзия и черпак баланды… А вокруг — овцы, кошары. Правда, встречались и очень интересные люди…

Она отбывала свой срок в Бурме, знаменитом отделении Карлага, где локоть к локтю вместе с ней горевали в одних бараках гражданская жена адмирала Александра Колчака — княгиня Анна Васильевна Тимирева-Книппер, киноактриса Мариетта Капнист, актриса Фира Лейзерова, режиссер Анна Лацис…

Мало кто знает, что в Бурме отбывала свой срок и сестра видного большевика, основателя Коминтерна Григория Евсеевича Зиновьева Лия Ароновна Апфельбаум. Она была замужем за журналистом Самуилом Марковичем Заксом. В апреле 1917 года отец купил ему за 144 тысячи рублей типографию «Труд», в которой он печатал большевистскую литературу и листовки. Этой типографией охотно пользовался Григорий Зиновьев — правая рука Ленина, его друг и защитник. На знаменитой картине «Разлив» вначале был изображен не только Ленин, но и Зиновьев. Да, они вдвоем скрывались на этом озере от царской охранки после возвращения в Питер из Германии. Но великий фальсификатор истории Иосиф Сталин, уничтожив ее братишку Григория, дал команду убрать из картины Зиновьева, оставив одного Ильича. И в таком искаженном виде картина была растиражирована на весь Союз.