Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз» Страница 5

Заплакал. Не в кроссовках же идти, да и не пустят: Европа чертова.

Открываю гастрольный чемодан: вот отвертка, вот нож — пока не то. Ба! Туалетная бумага! Обмотал на манер красноармейских портянок, надел сапожки под брюки — шикарно.

В ресторане сидим солидно: коньяк, шампанское, официанты скользят неслышно, оркестр шуршит что-то хорошее, красивые пары танцуют медленно.

Я даже девушку себе присмотрел, как положено — блондинку, дождался музычки повеселей, поклонился (знай наших), пригласил. Она книксен сделала, танцуем. Я вообще танцую очень хорошо, Макаревич всё время хвалит, а тут партнёрша попалась послушная, чувствую себя Джоном Траволтой из «Лихорадки в субботу вечером». Народ вокруг смотрит с уважением, даже круг немного для нас освободили, некоторые аплодировать собрались, еле сдерживаются. И тут я во время какого-то особенно удачного поворота опускаю голову и вижу, что за моей правой ногой тащится примерно с метр туалетной бумаги. Что делать?! Вы бы, наверное, растерялись. Я — нет. Прижимаю партнёршу к сердцу как можно крепче, чтобы хоть она не видела, делаю хитрое па и как бы между прочим наступаю левой ногой на бумагу, чем вытаскиваю ещё полтора метра.

Тут и танец кончился. Я под видом поклона нагнулся, нагло оторвал проклятую бумагу и пошёл спать.

На выходе у швейцара спрашиваю:

— Зачем всё-таки вы в слове «Таллин» в конце вторую букву «н» начали добавлять?

Он говорит:

— Лучше вторая «н» в конце, чем «с» в начале.

На следующий день собрался я в гости к своему давнему другу поехать. А он, между прочим, Яак Йоала — лучший певец всех времён и народов.

Мы с ним однажды на гастролях в городе Хмельницке совпали. Вот он мне вечером после концерта звонит:

— Макс, ты что сейчас делаешь? Не можешь ко мне зайти, а то тут в гости пришли два мужика мощных, боюсь не справлюсь?

Я прихожу, смотрю — действительно мощные: пять бутылок принесли.

Яак показывает на здоровенного дядьку в тренировочном костюме.

— Знакомься, Макс, Николай Балясник — чемпион мира и Европы по поднятию тяжестей.

Коля застенчиво улыбнулся, потом схватил меня за руку, пожал рукопожатием, в котором гибнут все микробы.

— А это, — Яак показывает на второго мужчину в сером костюме, серой рубашке с серым галстуком. — товарищ Тишков. Он милиционер и следователь, сюда на убийство приехал.

В общем, познакомились, сидим выпиваем. Мы с Яаком разговариваем, гости молчат: товарищ Тишков тайну хранит, а у Коли в голове одни штанги да гири.

На четвёртой бутылке вышел казус. Товарищ Тишков вдруг в голос разрыдался. Мы спрашиваем: что случилось? Яак его утешает: бутылку показывает закрытую, что, мол, не всё ещё выпили, — даже Коля подошёл, два раза по спине треснул.

Наконец товарищ Тишков сквозь слёзы говорит в таком смысле, что никто из сослуживцев ему не поверит, что он за одним столом с самим «Яком Юлой» и чемпионом мира (про меня, правда, ничего не сказал) сиживал.

Ну, кое-как успокоили его, Яак афишу подарил, а Коля гирю, дальше сидим. Коля пыхтел-пыхтел, потом:

— Знаешь. Яак, я никогда тебя не слышал, всё времени не было. Спой чего-нибудь, ты ж певец.

А Яак не растерялся и говорит:

— Коль, ты ж чемпион. Подыми вот этот шкаф.

Даже товарищ Тишков улыбнулся. Стали прощаться. Тут Коля со шкафом подходит:

— Может, споёшь, а?

Так вот, собрался я к Яаку в гости, а чтобы национализм какой не вышел, он мне ещё раньше по-эстонски на бумажке написал название улицы и номер дома. «А если, — говорит, — заплутаешь, спроси у любого, где Йоала живет, — меня все там знают».

Сажусь в такси, говорю:

— Тере[1], — и дальше, как выучил по-эстонски.

Таксист оборачивается:

— Чиво-чиво?

Я по-русски объясняю, мол, около железной дороги.

Он опять:

— Куда тебя везти-то, сволочь?

Я вежливо:

— Ну, знаете, где Яак Йоала живет?

— Знаю, — говорит, — в Москве.

В «Машине времени», как в любой другой группе, смекалка в большом почёте, а пример в этом смысле всегда подавал Директор. Ему без конца приходилось улаживать всякие мелкие эксцессы и недоразумения, и он очень сильно в этом поднаторел.

В той же Прибалтике на концертных площадках, так же как и везде, самыми главными начальниками являются пожарные, которые от нечего делать у световиков и директоров кровь пьют просто литрами.

На сцене происходит расстановка аппаратуры и подвеска прожекторных ферм. Тут же расхаживает Директор и всем руководит. Как любой директор, он в тонкостях не очень разбирается, но на работе горит и трудолюбие осуществляет.

Появляется стройная белокурая женщина в полувоенной форме, на высоких каблуках и с красной папкой — местная пожарница. С сомнением смотрит на цепи, фермы и, безошибочно обращаясь к Директору, говорит:

— Извиныте, пожалюйсто. А цепи выдержат, докумэнты есть?

Директор, равно как и все остальные, понятия не имеет, какие тут нужны «докумэнты», но (на то он и Директор) горячо заявляет, что выдержат и что есть любые документы, но в гостинице.

Пожарница:

— Извиныте, пожалюйсто! Пока не вижу докумэнт, концерт не начинается.

Директор бежит в какой-то кабинет, берёт бумагу и на машинке быстро отпечатывает:

АКТ об испытании цепей

ГОСТ ЦМ—21/324 от 25/5 1989

1. Испытание на разрыв в горизонтальной плоскости — 25 т.

2. Испытание на разрыв в вертикальной плоскости — 23 т.

3. В кислотной среде, вакууме, космосе и т. д. и т. п.

Всего девятнадцать пунктов. Подписал в трёх местах, помял бумагу, даже ногой наступил и приносит «богине огня» якобы из гостиницы.

Очень убедительная бумага, но какие-то подозрения у женщины-капитана всё-таки остались, и, чтобы их рассеять, она собрала весь свой эстонский сарказм и спрашивает:

— А не принадлежит ли эта грамота некоэму Филькэ?

Директор отвечает чистую правду (его-то самого Валерой зовут):

— Нет!

— Ну, тогда другое дело. Пожалюйсто.

Чем больше город, тем больше в нём начальствующих чиновников. Мы все вместе придумали начальственно-руководящую фамилию — Симак. Николай Иванович. И если что, то в какой-нибудь инстанции наш Директор говорил как последний довод:

— Как же так? Ведь нам сам Николай Иванович Симак обещал!

Срабатывало почти безотказно. Один начальник особенно упирался, не хотел подписывать какую-то бумагу. Тут Директор ему и ввернул:

— А ведь нам Симак обещал.

Тот берёт ручку, подписывает:

— Ну, если я сам обещал…