Захар Каменский - Грановский Страница 5

Реакция оказывала свое давление и через профессоров, проводников «официальной народности». К их числу можно отнести И. И. Давыдова, М. П. Погодина и С. П. Шевырева. Погодин примыкал в 20-х годах к московскому кружку любомудров и до начала 30-х годов был одним из русских пионеров диалектико-идеалистической философии истории, он читал курс русской истории. Хотя его чтения и содержали ряд положительных моментов (он знакомил студентов с русскими летописями, с методами критики источников и т. п.), но были они пронизаны охранительными политическими идеями. Он был одним из родоначальников реакционной теории русского панславизма.

С. П. Шевырев, читавший несколько курсов (общее введение в словесные науки, общую риторику, теорию и историю русской словесности, а с 1850 г. и педагогику), в молодости также примыкал к любомудрам. В первой половине 30-х годов издал «Историю поэзии» и «Теорию поэзии». Книги эти имели положительное влияние на развитие отечественного литературоведения и эстетики. Но к концу 30-х — началу 40-х годов Шевырев полностью перешел на позиции официальной народности.

Эти профессора составляли ядро правого лагеря преподавателей университета. Они не только проводили реакционные идеи в своих лекциях и публикациях, но и активно боролись со стремлением молодой профессуры и студентов освоить передовые отечественные и западные идеи и учения, со всякой критикой существующей действительности, университетских порядков — со всяким проявлением социального, политического и научного прогресса.

С первых же лет преподавания в Москве Грановский оказался в состоянии острой конфронтации с этой профессурой, с университетским начальством и высшими светскими властями и духовными наставниками.

Однако среди коллег Грановского по Московскому университету было немало и настоящих передовых ученых. Прежде всего надо сказать о П. Н. Кудрявцеве, Д. Л. Крюкове, С. М. Соловьеве и О. М. Бодянском.

П. Н. Кудрявцев параллельно с Грановским читал курс всеобщей истории, обращая особое внимание на историю культуры, на связь истории различных народов (в частности, русского народа с соседними), сочетал изучение истории с нравственным воспитанием и общим образованием, подвергал критике русскую действительность. Он был знаком с петрашевцем Плещеевым.

В связи с делом петрашевцев и событиями на Западе за профессором в 1848 г. был установлен тайный полицейский надзор.

Д. Л. Крюков находился под воздействием идей Гегеля. Это способствовало формированию его взгляда на историю как на прогрессивный ход развития человечества. Он был сторонником единения всех народов, врагом шовинизма и национализма. В области методологии исторической науки Крюков отстаивал идеи единства исторического и философского подходов.

В эти годы (с 1845 г.) начал свою деятельность и крупнейший русский историк С. М. Соловьев, который сыграл огромную роль в развитии русской исторической науки и исторического образования.

Своеобразными были курсы истории и литературы славянских народов, которые с 1842 г. читал в университете О. М. Бодянский. Он знал несколько славянских языков, побывал в Чехии, Боснии, Польше, изучал быт и языки славянских народов не только по книгам, но и по личным впечатлениям, что делало его курсы содержательными и привлекало студентов.

Из числа профессоров-гуманитариев следует в этой связи упомянуть также и П. Г. Редкина, читавшего философию права, ее историю, курс русских государственных законов. Он тоже находился под влиянием Гегеля, проводил в своих лекциях идею развития и взаимосвязи.

Разумеется, что развитие передовой русской мысли шло в университете не только на почве исторической науки. На естественных факультетах в значительно большей мере, чем на гуманитарных, происходило действительное развитие науки и ее преподавания, появлялись настоящие ученые, а студенты овладевали основами современной науки. Такими русскими учеными этого времени были профессор зоологии К. Ф. Рулье, высоко оцененный Герценом; А. А. Иовский, преподававший аналитическую и общую химию, фармакологию и другие медицинские науки; профессор физиологии А. М. Филомафитский; физик М. Ф. Спасский; медик Ф. И. Иноземцев и другие. Передовые естественники образовали единый фронт с передовыми гуманитариями- в отношении воспитания русского студенчества в духе гуманизма, преданности науке, ненависти к угнетению, социальному неравенству, крепостничеству.

Студенчество живо откликалось на все научные и политические события, особенно конца 40-х годов, времени западноевропейских революций, и начала 50 — х, когда Крымская война обнаружила военные, экономические, социальные слабости России. Студенты обсуждали политические вопросы со своими наставниками, как мы это знаем из биографий упомянутого уже Кудрявцева, Грановского и других.

Первый курс Грановского 1839/40 учебного года был посвящен истории западноевропейского средневековья. В дальнейшем он расширял тематику своих лекций и читал курсы истории Нового времени (до XVII в.), а впоследствии — и древнюю историю, включая Восток, и затрагивал проблемы первобытного общества.

Поначалу он чувствовал себя скованным, был недоволен своими лекциями, считая, что еще не он владеет материалом, а материал — им. Но вскоре благодаря упорному труду (он работал по 10 и более часов в сутки) он вполне овладел материалом, организовывая его согласно своей концепции истории человечества и своим взглядам на задачи и методологию исторической науки. Лекции его отличались глубиной и новизной содержания, связью с современными проблемами общественной жизни, в том числе и русскими, пользовались огромным успехом у студентов. Впечатление от них оставалось на всю жизнь.

Круг слушателей Грановского не ограничивался студенческой аудиторией. 23 ноября 1843 г. Грановский начинает читать свой знаменитый публичный курс истории средних веков, который заканчивает в конце апреля 1844 г. Успех лекций был необыкновенным. На первую публичную лекцию пришло не меньше 200 человек, потом слушателей становилось все больше и больше, так что лектор с трудом пробивался к кафедре. Страстность, убежденная сила аргументации, художественная образность примеров, живые и яркие картины рассказа вместе с искренней душевностью в отношении к аудитории вызывали пристальное внимание и даже восторг слушателей. По замечанию П. Я. Чаадаева, лекции Грановского имели «историческое значение» как публичное утверждение прогрессивного воззрения на историю. Публичные лекции Грановского вызвали отклики в печати и доставили ему всероссийскую известность. Высоко оценил эти лекции А. И. Герцен.