Тензин Гьяцо - Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV Страница 5

Прошло несколько месяцев, пока был получен ответ, а со времени начала поиска и до завершения этих переговоров с губернатором прошло уже почти два года. Все это время происходящее держалось в строгом секрете, и не только из страха вмешательства китайского губернатора, но также потому, что открытие еще не было представлено на утверждение Национальной ассамблее Тибета. Даже моим родителям не говорили еще о твердом убеждении поисковой партии. И, несмотря на долгий период ожидания, они ни разу не заподозрили, что я мог бы оказаться перевоплощением наивысшего из всех лам.

Однако, когда я подрос, мать моя однажды рассказала мне, что и раньше были знаки моей необычной судьбы. В Тибете существует широко распространенное суеверие, что перед тем, как воплощается высокий лама, район, где он родится, подвергается бедствию. Перед тем, как я родился, четыре года в Такцере не было урожаев, одни были уничтожены градом в то время, когда зерно уже созрело, другие - засухой, когда посевы были только недавно сделаны. Поэтому все жители деревни говорили, что, наверное, скоро среди них появится перевоплощенец. И моя собственная семья пережила особенно трудные времена. Несколько наших лошадей и других животных, которые были нашим главным имуществом, погибли. Отец не мог понять - почему? Несколько месяцев до моего рождения отец сам был тяжело болен и не вставал с постели. Однако в то утро, когда я родился, он проснулся совершенно здоровым, поднес молитвы, наполнил маслом светильники, которые постоянно горели на нашем семейном алтаре. Моя мать вспоминает, как ей это не понравилось, и она ругала его за то, что он валялся в постели из-за лени. Но он заявил, что поправился. Когда я родился, мать сказала ему: "Это мальчик". И он просто ответил: "Хорошо. Я хотел бы, чтобы он стал монахом".

В то время, как продолжались переговоры с губернатором, я жил в монастыре. Тогда мне было около трех лет, и, конечно, поначалу я очень горевал из-за разлуки с родителями. Помимо моего старшего брата Тубтена Джигме Норбу, третий мой брат Лобзан Самтэн, которому было пять лет, тоже был там, и уже начал учиться. Пока он занимался со своим учителем, мне было не с кем играть. Я до сих пор помню, как нетерпеливо ждал за дверями его классной комнаты и иногда заглядывал за дверную занавеску, стараясь привлечь его внимание, чтобы его учитель меня не видел. Но учитель был строг, и Самтэн ничего не мог поделать.

Еще там был наш дядя, и я с сожалением должен сказать, что мы с Самтэном по-детски его не любили. В основном, я думаю, потому, что у него было темное лицо со щербинами и черная щетинистая бородка, что редко встречается у тибетцев. Также у него были усы, которые он старательно причесывал, используя жир. Кроме того, часто он бывал строг с нами или сердился на нас, наверное не без причины. Я помню его необыкновенно большие и вычурные четки, все бусины которых были совершенно черными от постоянного использования. И особенно я помню его сборник текстов, потому что однажды я попытался посмотреть, порыться в них, и перемешал все листы, за что получил несколько хороших оплеух от рассердившегося дяди. Когда случались такие вещи, мы с Самтэном убегали, и дяде приходилось нас часами искать. Мы не понимали, сколько волнений это должно было причинять ему ввиду того, что губернатор придавал такое значение моей персоне. Однако такие эскапады были эффективны, потому что, когда он нас находил, имели место переговоры об улучшении отношений в будущем и при удачном исходе он умиротворял нас какими-то сластями, которые в других случаях никогда нам не давал, даже если мы вели себя хорошо.

В общем, это было одинокое и совершенно несчастливое время в моей жизни. Иногда учитель Самтэна сажал меня на колено и заворачивал в свою монашескую рясу, давая мне несколько сушеных фруктов. Это было, пожалуй, почти единственной лаской, которую я помню.

Сестра моя напоминает, что одной из моих одиноких игр была игра в начало путешествия. Собирание вещей в тюки, а затем отбытие с ними на игрушечной лошадке.

Но, в конце концов, в начале шестого месяца года земли-зайца, что соответствует 1939 году, пришло время начаться моему настоящему путешествию.

Представители правительства не смогли собрать всю требуемую сумму трех сотен тысяч долларов наличными, но, к счастью, в это время случились какие-то китайские мусульмане-купцы, которые намеревались отправиться в Лхасу в качестве первой части своего пути паломничества в Мекку, и они согласились одолжить недостающие деньги с тем, чтобы им вернули их в Лхасе. Тогда китайский губернатор позволил мне отправиться, при условии, что старший группы останется с ним в заложниках, пока не прибудет собрание священных текстов, написанных золотом, и полное одеяние 13го Далай-ламы, которые по требованию губернатора должны быть посланы в монастырь Кумбум в том случае, если я благополучно доберусь до Лхасы. Об этом было достигнуто соглашение, но я рад сообщить, что после того, как я действительно достиг Лхасы, в Докхаме случились какие-то политические неприятности и в это время заложнику удалось бежать и благополучно добраться до Лхасы.

Через неделю после моего четвертого дня рождения мы выступили в путешествие, которому суждено было продлиться три месяца и 13 дней. Моим родителям было очень печально тогда оставлять Такцер, свой дом, хозяйство и своих друзей, потому что они все еще не знали, что готовит нам будущее. В нашем караване было около 50 человек, 350 лошадей и мулов, сюда же входили члены поисковой партии, моя семья и группа мусульман, начинающих свое еще более долгое паломничество. Родители взяли с собой двух моих старших братьев - Гьело Тондупа, которому было девять лет, и Лобзан Самтэна, которому было шесть.

В Тибете не было колесных экипажей или повозок и дорог для них. Самтэн и я ехали на сооружении, называемом "трельжан", которое представляло собой паланкин, установленный на двух шестах, закрепленных на спинах двух мулов. На неровных и опасных частях дороги меня по очереди несли члены поисковой партии. Каждый день мы двигались только с рассвета и до полудня, что обычно практикуется при путешествиях в Тибете, и каждый вечер мы устраивали лагерь в палатках, потому что по пути было очень мало населенных пунктов. На самом деле в первую часть нашего путешествия мы вообще никого не встречали неделю за неделей, за исключением нескольких кочевников, которые приходили попросить моего благословения.

Как только я оказался в безопасности за пределами досягаемости китайских властей, в Лхасе была собрана Национальная ассамблея, которая должна была утвердить выбор. Ассамблее был представлен подробный доклад. Доклад о видениях регента, о тестах, которые я успешно прошел, о намеках, которые сделал 13-й Далай-лама относительно места, где он хотел бы переродиться. Было указано, что поиски и исследования были в полном согласии с советами ведущих оракулов и лам. В результате ассамблея единодушно утвердила, что я был перерождением Далай-ламы, и старшим официальным лицам было предложено встретить меня в дороге.