Анатолий Черняев - Совместный исход. 1974 Страница 5

Анненский «Воспоминания о Герцене».Белинский. Письмо к Гоголю (перечитал другими глазами).

Начал читать Фолкнера - сэндвичевая проза, в которой тонешь.

10 марта 74 г.

Все больше разрывов в дневнике. Объясняется это частично работой до позднего вечера, а в свободное время надо и читать, и готовить к изданию многотомник о рабочем движении. Кстати, вчера на даче, в Успенке, закончил редактирование 90 страничного введения, которое в основном сделано Галкиным путем очень ловкой, творческой компиляции пономаревских докладов и статей. Большинство вложенных туда им самим (Б.Н.'ом) и нами мыслей использовано и удачно.

Из событий этих недель: лейбористы у власти. Правительство меньшинства. Забастовку шахтеров они уладили. Но что они смогут сделать?

Брежнев сегодня улетел в Пицунду для встречи с Помпиду. Игра с Францией продолжается (мы, например, поддерживаем ее экстравагантности в энергетическом вопросе: отказ участвовать в Вашингтонской инициативе по координации капиталистических стран в этом деле). Но «мелкость» этих наших ходов (поддерживать тех, кто сам обостряет «межимпериалистические» противоречия) у всех на виду. И реально мы ничего не добьемся, потому что (как правильно писал Раймон Арон), Франция устами Жобера и самого Помпиду будет шуметь о самостоятельности и проч., а втихоря будет поступать почти так же, как и другие (ФРГ, Англия), ибо деваться ей некуда. Так она ведет себя в НАТО, так будет и в энергетических делах.

Киссинджер (поездки в Египет и Сирию) на глазах у всего мира отбирает у нас плоды многолетней пономаревской ближневосточной политики. С Садатом они публично лобызаются и - лучшие друзья. Наша ставка «на прогрессивность режимов» - не дает дивидендов, потому что прогрессивность выдумали мы сами. А тягаться с американцами по части мошны - мы слабоваты.

Что-то не пишется. Дам только пунктиром основные вехи.

О'Риордан сломал ребра. Беседа с ним на Плотниковом.

Сообщение Тимофеева, что Трапезников будет сам читать наш многотомник о рабочем движении (в макетах). Говорить ли об этом Б.Н'у. Боюсь, что испугается и задержит издание. Встретил этого Трапезникова на дороге в Успенке: захотелось выйти из машины, сковырнуть этого гнома в канаву.

Волобуева «сняли» уже и на Секретариате ЦК. Б.Н. рассказал о ходе Кириленко, который предложил рассмотреть «со всей строгостью», руководствуясь запиской отдела науки: а в ней - и ревизионистские ошибки, и отход от ленинизма, и даже политическая фракционность. Между прочим, с запиской этой согласились и Суслов, которому Волобуев перед тем написал длинное письмо (что, мол, травят), и Демичев, и другие. Значит, это письмо либо вообще не читали, либо игнорировали. А Кириленко вообще, видно, впервые услыхал о Волобуеве и реакция была натуральной: раз человек такой ревизионист, чего с ним либеральничать (так он и сказал Пономареву). Не знаю уж, как себя вел Б.Н., но удалось решение свести к формуле: «как не справившегося с работой директора». Конечно, Волобуев в роли лидера советской исторической науки - это анекдот. И было анекдотом, когда назначали. Но история его снятия имеет самостоятельное и совсем «другое», причем очень поучительное значение.

Погонял на лыжах. Для этого вскакивал в 6 утра и затемно уходил на лыжню, встречал восходящее солнце, а мороз утром бывал больше 10 градусов. Лыжня хрустящая, летучая. Скорость спринтерская. Красотища - левитановский март. Возвращался часам к 11 на полном «излете».

Был в музее Маяковского - там, где он стрелялся, в бывшем Лубянском проезде. Содержательный музей. А какая эпоха! Какая духовно богатейшая наша революция и Советская республика! Нигде никогда ничего подобного не было и быть не могло. Великий народ. Кстати уходишь из музея и начинаешь понимать, о чем говорил Дезька, когда я был у него в Опалихе: «литературная общественность» все дальше отходит от Маяковского, а у некоторых он даже вызывает раздражение. Здесь, безусловно, присутствие антисоветского снобизма нынешней «литературной общественности». Но есть объективное: Маяковский, хоть и сверхгениально, но отразил уникальное время и неповторимых людей, которые временно очень сильно оторвались от, так называемой, извечной «природы человеческой», благодаря соприкосновению с которой Пушкин, например, - на века.

Прибегал Арбатов с проблемой увольнения сотрудницы из Института США за то, что она вышла замуж за итальянца, хотя и коммунистка. Вот такие проблемы у власти, за которой судьбы страны!

3 апреля 74 г.

Перерыв в дневнике объясняется тем, что с 15 марта по 2 апреля сидел на «даче» в Волынском-2. Писали доклад Б.Н.'у к 104 годовщине Ленина.

Любопытны идеи, которые он хочет зафиксировать в этом тексте:

- ленинизм распространяется по всему миру;

- отразить 50-летие после Ленина;

- ни одно учение не встречалось с такими препятствиями;

- «фундамент», оставленный Лениным - от науки построения социализма и опыта правящей уже партии до «базы» международного социализма;

- что сделано после Ленина «его учениками и последователями»: во 100 крат приумножили наследие (включая, подразумевается, самого Б.Н.);

- партия для XX века (нового типа) - как великое открытие Ленина, определившее весь последующий ход событий;

- Ленин создал науку о построении социализма, КПСС сейчас создает науку о построении коммунизма и на этой основе шаг за шагом строит коммунизм.

Последнее требует комментария: как выяснилось сегодня из разговора по ВЧ (Б.Н. уехал в Гагру, догуливать положенные кандидату в члены ЦК 2 недели) , - его забота о построении коммунизма и о теории на этот счет вызвана желанием косвенно напомнить о Программе партии. Он давно меня к этой мысли подталкивал, а я все не догадывался. Пояснил он так: «Вы помните, когда Программу приняли, был большой шум вокруг нее. А потом всякое бывало. Теперь вообще редко упоминают. Одно время даже предлагали ее пересмотреть и т.д.» Между тем, Б.Н. считает себя создателем «третьей Программы партии» и в какой-то степени обоснованно. Знает ее наизусть и там явно присутствуют любимые его игрушки, которые он пытается осторожно расставлять в своих статьях и докладах.

5 апреля 74 г.

Теперь при подготовке ленинского доклада он трижды выражал недовольство тем, как изображена теоретическая работа партии, а именно - решение ею вопросов и задач перехода к коммунизму. Я, повторяю, долго не понимал, в чем дело, тем более, что не мог в нем заподозрить веру в то, что теоретическая мысль у нас на уровне. Он сам о ней не раз отзывался непочтительно, но тогда речь шла о «теоретической мысли» у других!. Теперь же все стало ясно: о «его», Пономарева, Программе надо сказать.

Другая трудная проблема - «личный вклад» (Брежнева). Поначалу он был за сдержанность. Я ему говорил: во-первых, это может быть не так понято, во-вторых, Генеральный действительно поступал подчас смело. Если бы не он, мы никаких бы «сдвигов» не имели и проч.