Джулиан Ассанж - Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография Страница 50

Из-за слежки и агрессивного отношения Пентагона ко мне лично я хотел сделать копии всего дипломатического архива, чтобы гарантировать его надежное хранение. Мне не понравилось, как все прошло с Guardian, не говоря уже о New York Times, чей главный редактор повел себя просто подло. Однако из двух зол всегда выбираешь меньшее: New York Times продемонстрировала уже свою трусость, и я не хотел работать с ними дальше. Складывалось ощущение, что впереди нас ждет очень мощный удар, поэтому я скопировал 250 тысяч документов, раздав копии своим знакомым в Восточной Европе и Камбодже. Я также записал их на зашифрованный жесткий диск ноутбука и отправил его Дэниелу Эллсбергу. Вопервых, мы знали, что Дэну можно доверить публикацию всех депеш на случай кризиса, а вовторых, это имело для нас символическое значение – прямая связь с его публикацией «Документов Пентагона».

Нужно понимать, что материал имел не только концептуальную ценность. При желании мы могли продать дипломатические депеши за миллионы долларов – и даже когда мы начали их публиковать, мне предлагали за них деньги. Но мы так не работаем. Правда, во время переговоров с партнерами об условиях публикации я объяснял им не только общественную ценность материалов, но и их стоимость, чтобы они понимали, с чем имеют дело. Guardian по-прежнему была подходящим партнером, поэтому я, отбросив наконец все свои сомнения, попросил их подготовить письмо за подписью главного редактора газеты Алана Расбриджера, гарантирующее следующее: материал сохранится в полном секрете; никакую его часть не опубликуют, пока мы не будем к этому готовы; его не разместят на компьютерах, подключенных к Интернету или любой внутренней сети. Расбриджер согласился, и мы подписали договор. После этого я подготовил зашифрованный диск и передал им пароль, так что материал теперь был целиком в редакции газеты. Журналист из отдела новостей, снова веселый и добродушный, сказал, что готов изучать материалы, что будет на связи по поводу дальнейших планов, – и отправился в отпуск в Шотландию.

Поскольку шведская история была у всех на устах, то наши партнеры – и из СМИ, и из общественных организаций – повели себя словно сплетницы-школьницы. Поразительно, ведь многие из них занимаются журналистскими расследованиями и, надо думать, разбираются в механизмах преследования политических парий, а также в вопросах клеветы и истерии. Сотрудник «Бюро журналистских расследований» вдруг заявил своим коллегам, что «не выйдет на одну сцену с насильником», – что же, не зря колокольчики подавали предупредительные сигналы, когда нас отказались поддерживать на пресс-конференции наши медиапартнеры. Несомненно, у многих из тех, кто перешептывался за моей спиной, кто обсуждал мои неприятности, не скрывая своего ликования, больше скелетов в шкафу, чем на Хайгейтском кладбище в Лондоне. Никто не поинтересовался, как такое могло случиться; никто не спросил, как я с этим справляюсь, никто не предложил помощи. Нет, они вели себя так, будто мерзкие обвинения – это «дым», которого не бывает «без огня», даже если весь их опыт подсказывал им обратное. Подобные люди судят других всю свою жизнь и почему-то надеются на чудо: что сами никогда не попадут под свет софитов. Впрочем, они недалеки от истины: журналист журналиста никогда не кусает, и ни один редактор с Флит-стрит никогда не станет плохо отзываться о другом.

Ничего не изменилось ни в наших материалах, ни в нашем стремлении публиковать их, но ложные обвинения привели к тому, что люди вокруг меня стали вести себя до безобразия дурно. Два моих партнера решили, будто я представляю для них моральную угрозу. Я мог бы как-то повлиять на ситуацию и, конечно, пытался это сделать, однако наступает предел терпению; нужен особый талант, которым я не обладаю, чтобы заставлять себя сотрудничать с людьми, готовыми предать тебя при любой удобной возможности. В то непростое время совершено немало ошибок, но самая непростительная – это передача в Guardian копии нашего дипломатического архива.

В депешах были совершенно невероятные истории: взятки индийским политикам на 25 миллионов долларов, данные с ведома американских дипломатов; свидетельства вмешательства Америки в политику Гаити; информация о кандидате в президенты Перу, который брал деньги у подозреваемого в торговле наркотиками; беспрецедентное лоббирование американскими дипломатами интересов американских корпораций; информация о литовских политиках, покупавших журналистов, которые обслуживали их интересы и писали о них хвалебные статьи; и даже попытки американских дипломатов шпионить за своими коллегами в ООН.

Конечно, дипломатическая переписка должна была стать сенсационной бомбой, но в тот момент материалы еще находились на стадии подготовки. Наши системы не всегда справлялись с обработкой такого массива документов, и нас элементарно тормозил резкий рост трафика. Оставались неразрешенными юридические вопросы и риски, связанные с защитой источников. Именно по этим причинам я передал материал партнерам, подписав с ними соглашение, что он не будет опубликован без нашего разрешения. Причем приоритетными задачами оставались качественная подготовка текста и защита источников, а не эксклюзивные права и стремление к сенсации. Для любого приличного издательства это было бы нормой. Но не для Guardian. Как только журналист из отдела новостей вернулся в Лондон из отпуска, он начал донимать меня требованиями немедленной публикации, заявив, что конкуренты наступают на пятки. Оказалось, что журналистка из Independent уже располагает копией депеш, и газета Guardian сочла это явной угрозой своим эксклюзивным правам.

Пришлось выяснять, в чем дело. Действительно, наш исландский коллега Смари Маккарти в какой-то особенно напряженный момент попросил знакомого с журналиста из Independent помочь ему с форматированием документов. Этот журналист, чрезвычайно загруженный собственной работой, в свою очередь отдал часть материала своей коллеге, естественно, оговорив все условия строгой конфиденциальности. Позже он взломал ее компьютер и стер файлы с депешами, которые она помогала ему обрабатывать, – хотя оставалось непонятным, скопировала она их или нет. Сотрудник Guardian утверждал, что журналистка Independent уже выискивает потенциальных покупателей. В двух словах не передать, сколько раз нам встречались люди, которых мы считали своими коллегами, но как только речь заходила о материале, на который явно мог быть большой спрос, они начинали вести себя как головорезы с фондовой биржи. С журналисткой из Independent мы благополучно разобрались, но сотрудник Guardian заявил, что ситуация остается очень опасной, поскольку у кого-то может быть сворованная копия данных. Естественно, опять был поднят вопрос о сроках публикации. Я сказал, что мы еще не готовы и в конце концов у нас есть подписанное соглашение. Он тут же в смятении ретировался, и на этом разговор закончился. Больше он на нас не давил.

Позже все прояснилось: он скопировал часть наших материалов и передал их New York Times, где уже полным ходом шла подготовка публикации. Сотрудники американской газеты полностью игнорировали важнейшие вопросы, связанные с исследованием фактов, со скрупулезной работой над текстом – со всем тем, что было жизненно важно, когда речь шла о документах такого уровня. Подобно корыстолюбивым, но безрассудным гангстерам, они ради своих целей готовы были снести полгорода и перестрелять всех на своем пути. Журналист Guardian, вывалив перед нами всю эту историю без всякого предупреждения, повел себя трусливо и противозаконно, но он очень старался угодить и своему начальству, и своим заокеанским героям. Даже студент-журналист не повел бы себя так беспринципно и наплевательски по отношению к договоренностям и к людям, подготовившим материал. Но он с рвением выполнил свой грязный план. Это был удар ножом в спину. Мы помнили трусливое поведение New York Times в истории предыдущих публикаций афганского и иракского архивов. Мы помнили о враждебно настроенных статьях. И больше мы не собирались с этой газетой сотрудничать. В конце концов, это наш архив и наш проект. Однако Guardian не было никакого дела до этих соображений: они хотели, чтобы New York Times помогла им выстроить их собственную оборону, а WikiLeaks пусть пойдет и повесится на ближайшем дереве.

Нам отчаянно не хватало времени. Проблема подготовки таких документов была настолько серьезна, что понять этого не смог ни один журналист из обеих газет с их подростковой манией крайних сроков и сенсаций. А нам требовалось время, чтобы подготовить материал качественно. Я позвонил Расбриджеру, и мы договорились, что я приеду в Лондон. Я вошел в редакцию Guardian, уязвленный до глубины души, поскольку считал, что их сотрудничество с New York Times за моей спиной вопреки подписанному соглашению абсолютно незаконно. Я прекрасно понимал, что Guardian нас предает, и предает трусливо. Мы с моим юристом Марком Стивенсом вошли в здание и – так уж распорядилась судьба – у лестницы лицом к лицу столкнулись с нашим старым знакомцем, журналистом из отдела новостей.