И. Петровский (ред.) - Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд Страница 50

В пользу наших предположений говорит не только то обстоятельство, что позже многое, хотя и не все, на что надеялся Гитлер, принимая решения, действительно произошло. За это значительно весомее говорит то, что подобный взгляд вперед полностью отвечает образу мышления и стилю действий Гитлера. Наконец, за это еще более убедительно говорит то, что в действиях Гитлера нашла свое отражение его прежняя внешнеполитическая концепция.

Основная идея гитлеровской концепции всегда носила двойственный характер: главной целью была колонизация Советского Союза; прикрытие тыла с помощью союза с Англией было необходимой предпосылкой для этого. После того как это не удалось, Гитлер попытался достичь своей цели на Востоке без западного прикрытия с тыла. Тем самым он отклонился от своей основной концепции и потерпел крах.

В этой ситуации Гитлер «интуитивно» видел лишь один путь вернуться к своей основной идее — германской колонизации Востока, имея западное прикрытие с тыла. Поскольку западные державы не хотели предоставить Германии «свободу рук на Востоке», надо было в наказание обходным путем, а именно через войну, втянуть их самих в конфликт с Востоком.

Если бы эта конфронтация привела к войне между Востоком и Западом, Запад был бы вынужден превратить Германию, даже побежденную, в свой головной отряд или, соответственно, обеспечить Германии тыл для ее новой агрессивной войны на Востоке. И если бы Запад, как этого ожидал Гитлер, в союзе с Германией в конце концов выиграл войну, то по своему географическому положению лишь Германия, пусть даже ранее и побежденная, могла в перспективе пожать плоды победы.

«С Западом против России» — таковой всегда была идея фикс Гитлера. Это особенно наглядно, хотя и в извращенном виде, проявилось именно в тот момент, когда он перед лицом грозящей катастрофы на Востоке вызвал Америку на войну против Германии, надеясь в итоге все же организовать совместную войну против СССР.

СРЕДНЯЯ ФАЗА ВОЙНЫ

Начиная с декабря 1941 года Германия не могла выиграть войну военными средствами. Превосходство коалиции в составе Англии — СССР — Америки было подавляющим, и все военные усилия Германии, в том числе и наступления, являлись с точки зрения глобальной стратегии не чем иным, как операциями, лишь оттягивающими исход войны.

Но война не была еще проиграна. У Германии было два козыря, которые при правильном розыгрыше обеспечивали пусть не победу, но самоутверждение. Одним из них было завоеванное в начале войны господство над Западной Европой, другим — чрезвычайно высокая чувствительность и хрупкость «неестественного» союза между Советским Союзом и западными державами. С декабря 1941 года исход войны зависел исключительно от того, сумеет ли Германия использовать содержавшиеся в этих козырях возможности.

Если бы Гитлеру удалось примирить, умиротворить и привлечь на свою сторону оккупированную Европу, Германия не только получила бы значительное материальное подкрепление, но и психологически разоружила и парализовала другую сторону, прежде всего западные державы. Если бы удалось, и это было еще важнее, взорвать, как это было в Первую мировую войну, превосходящую коалицию противника путем заключения сепаратного мира с СССР, то стало бы возможным успешно защищаться на Западе. Для обоих вариантов в 1942 году имелись хорошие возможности.

Эти возможности исчезли зимой 1942/43 года, когда Сталинград, Эль-Аламейн и англо-американский десант в Северной Африке сигнализировали о повороте войны. В Европе это означало поворот от готовности примириться — к сопротивлению. Советский Союз не проявлял готовности заключить сепаратный мир с Гитлером; в лучшем случае он мог бы еще пойти на это с другим германским правительством, которое полностью порвало бы с гитлеровским режимом. Однако Германская империя была в это время не в состоянии создать такое правительство, и тем самым она приблизила свой закат. Чтобы предупредить такую возможность, Америка и Англия сразу же после своих первых успешных наступательных действий в январе 1943 года выдвинули требование о безоговорочном подчинении Германской империи своим будущим победителям. Осенью 1943 года, после того как созданный в Москве Национальный комитет «Свободная Германия» не привлек в рейхе внимания, СССР тоже присоединился к этому требованию.

Считается нормальным, что побежденные и оккупанты остаются врагами. Однако это не совсем нормально, и особенно бросается в глаза, когда сравниваешь Европу Гитлера с Европой Наполеона. Наполеон, так же как Гитлер, сначала силой захватил и подчинил большинство европейских стран. Наполеон, как и Гитлер, считал необходимым использовать завоеванные страны для ведения дальнейших войн. Наполеону удалось это: «его» Европа функционировала как система, пока не была разбита извне. Из побежденного противника он умел как по мановению волшебной палочки делать союзника. В его армиях в 1812 и 1813 годах сражалось больше немцев, итальянцев и поляков, чем французов, и надо сказать, что сражались они хорошо.

В Европе Гитлера ничего подобного не было. Напротив, первоначально союзные страны — Италия, Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария, Финляндия — в ходе войны одна за другой отпадали или превращались в оккупированные страны, которые приходилось удерживать силой.

Следует сказать, что в 1940–1942 годах почти во всех захваченных странах, особенно во Франции, имелась широкая готовность оправиться от поражения и послушно включиться в германский «новый порядок» в Европе. В 1940 году фашизм везде имел своих сторонников, а огромное впечатление от молниеносных побед Германии делало свое дело.

Если Германская империя имела бы в 1940 году какие-либо конструктивные идеи для Европы, пусть даже д ля фашистской Европы, если бы она действительно установила «новый порядок», у нее были бы неплохие возможности в годы ее военной непобедимости объединить под своим руководством Европу. Но таких идей не было, и ее «новый порядок» вскоре оказался пустой пропагандистской фразой.

Военный захват Европы не был целью Гитлера. Она ему нужна была в войне против Англии. Его заветной целью было лишь порабощение Советского Союза. Европа его не интересовала. Правда, иногда он говорил с подчеркнутым недовольством, что надо «как можно скорее ликвидировать имеющуюся еще в Европе рухлядь мелких государств». На практике же он сам создал новую «рухлядь мелких государств», как это имело место, например, при разделе Чехословакии и Югославии. В годы германского господства нигде даже не было начальных форм или частичного объединения Европы. Не думал Гитлер серьезно и о примирении и мире, не говоря уже о союзе с оккупированными государствами, в том числе и в тех случаях, когда эти государства сами предлагали это победителю, как, например, Франция Петена.

Все, что оккупированная Европа получила от победительницы — Германской империи, было несколько смягченной формой германского колониального господства. В Польше и оккупированных районах Советского Союза был введен ужасающий террор: принудительный угон рабочих, незаконные аресты, террор гестапо и расстрел заложников. Единственным «общеевропейским достижением» Гитлера было массовое уничтожение евреев, в рамках которого «Европа была прочищена с запада на восток» и от которого Гитлер, кажется, серьезно ожидал пропагандистского эффекта. «Наш антисемитизм, — заявил он 22 июня 1944 года перед генералами и офицерами, — распространится на весь мир, так же как в свое время идеи французской революции предшествовали французским армиям и облегчали победы Наполеона. Так же будет и у нас…»

Перед лицом такой мешанины безыдейности, эксплуатации, насилия и преступлений неудивительно, что первоначальная готовность подчиниться и сотрудничать очень скоро остыла во всей Европе и превратилась в сопротивление и партизанскую войну, когда германская непобедимость канула в прошлое и приближавшееся поражение Германии стало очевидным для всех. На рубеже 1942–1943 годов такой поворот стал фактом, возможность «развернуть» захваченную Европу окончательно отпала.

Примерно в это же время отпала и другая, более реальная возможность: досрочный распад большой коалиции. В 1942 году союз между западными державами и Советским Союзом не раз подвергался серьезным испытаниям, и нельзя сказать, что в оценке возможности взрыва «противоестественного» союза между Востоком и Западом Гитлер был так же слеп, как в оценке возможностей проведения конструктивной политики в Европе. Напротив, объявление войны Америке как раз и служило достижению столкновения между Востоком и Западом в Европе и из-за нее, что должно было обеспечить Германии возможность стать арбитром у чаши весов. Если военная политика Гитлера с декабря 1941 года вообще еще имела какую-либо рациональную основу, то таковой был расчет на отсутствие единства среди союзников. Однако Гитлер смотрел, как загипнотизированный, не в ту сторону.