Андре Агасси - ОТКРОВЕННО. Автобиография Страница 50

Все верно, думаю я. Мой внутренний огонь требуется подкормить.

Говоря о тепле, Джил замечает, что ненавидит жару, потому что плохо ее переносит. Он необычайно чувствителен к высокой температуре, и худшая пытка для него - сидеть под прямыми солнечными лучами. На этих словах он включает кондиционер.

Я мотаю все это на ус.

Рассказываю Джилу, как мы с Патом бегали на Холм гремучих змей, как паршиво я чувствовал себя, добравшись до вершины.

- Сколько ты пробегаешь ежедневно? - интересуется он.

- Восемь километров.

- Зачем?

- Не знаю.

- Приходилось ли тебе когда-нибудь пробегать восемь километров во время матча?

- Нет.

- Часто ли во время игры тебе приходится пробегать больше пяти шагов до очередной остановки?

- Не слишком часто.

- Я не слишком-то разбираюсь в теннисе, но мне кажется, что после третьего шага тебе лучше думать о том, как остановиться. Иначе ты, ударив по мячу, будешь продолжать бежать и не сможешь оказаться в нужной точке для следующего удара. Тебе нужно сбросить скорость, ударить по мячу, резко остановиться и метнуться назад. Насколько я понимаю, теннисисту не нужно уметь бегать - ему нужно уметь резко ускоряться и останавливаться. Соответственно, тебе нужно развивать мускулы, которые нужны для ускорения и остановки.

Засмеявшись, я объявляю: кажется, это самое разумное, что я слышал о теннисе в своей жизни.

Перед закрытием я помогаю Джилу убрать в спортзале и выключить свет. Потом сидим в моей машине, беседуя. Внезапно Джил замечает, что мои зубы выбивают дробь.

- В этой фантастической машине нет обогревателя?

- Есть.

- Почему ты его не включишь?

- Потому что вы плохо переносите жару.

Он изумлен. Он и не надеялся, что я запомню. И ему ужасно неловко думать, что я страдал из-за него все это время. Он выворачивает ручку обогревателя на максимум. Мы продолжаем разговор, и вскоре я замечаю капли пота у него на бровях и над верхней губой. Я выключаю обогреватель и опускаю стекла. Еще через полчаса беседы Джил обращает внимание на то, что я медленно синею, и вновь включает обогрев. Так, из тепла в холод, по очереди демонстрируя уважение друг другу, мы общаемся до утра.

Я рассказываю Джилу кое-что о себе. Мой отец, дракон. Фили, Перри, ссылка в академию Боллетьери. Потом слушаю его историю. Он вырос недалеко от города Лас-Крузес в штате Нью-Мексико, в фермерской семье. Орехи пекан и хлопок. Тяжелая работа. Зима - время сбора орехов. Лето - сбор хлопка. Затем семья переехала в Восточный Лос-Анджелес, и там, на улицах, в борьбе за выживание Джил быстро повзрослел.

- Это была настоящая война, - рассказывал он. - Меня подстрелили, в ноге осталась дырка от пули. Кроме того, я не говорил по-английски. только по-испански, так что в школе все время просидел молча, стесняясь. Я выучил английский, читая статьи Джима Мюррея в Los Andgeles Times и слушая, как Вин Скалли комментирует игру Dodgers[22] по радио. У меня был маленький транзистор, и я слушал радио КАВС[23] каждую ночь, Вин Скалли был моим учителем английского.

Поработав как следует над своим английским, Джил решил поработать и над телом, данным ему Господом.

- Выживают только сильные, - рассказывал он. - Мы, конечно, не могли купить штанги, поэтому сделали свои собственные. Нас научили ребята, которым довелось побывать в тюряге. Мы заливали кофейные жестянки цементом и прикрепляли их по сторонам шеста. Мы сделали и скамью для качания пресса из молочных ящиков.

Джил рассказал, как получил черный пояс карате, как провел двадцать два профессиональных боя, во время одного из которых ему сломали челюсть. «Но нокаута-то не было!» - говорит он с гордостью.

Небо уже светлеет, нам пора прощаться. Мне не хочется уезжать, но все же пожимаю ему на прощание руку:

- Я приду завтра!

- Знаю, - улыбается Джил.

ВСЮ ОСЕНЬ 1989 ГОДА я работаю с Джилом. Улучшения впечатляют. Наши дружеские узы тоже крепнут. Джил на восемнадцать лет старше и во многом заменяет мне отца. Я догадываюсь, что он, в свою очередь, видит во мне сына, которого у него никогда не было. (У него трое дочерей.) Этот момент - один из немногих, не обсуждаемых нами. Все остальное мы всегда проговариваем.

У Джила и его жены Гей есть замечательная традиция: в четверг вечером каждый член семьи имеет право заказать на ужин любое блюдо, и Гей непременно приготовит заказанное. Одна из дочек хочет хотдоги? Прекрасно. Другой захотелось блинчиков с шоколадом? Нет проблем. Я взял за правило заезжать к Джилу в четверг вечером на ужин и пробовать понемногу со всех тарелок. Вскоре я уже ужинаю у Джила чуть ли не ежедневно; а если вечером мне не хочется ехать домой - что ж, я всегда могу спать на полу.

У Джила есть еще одна традиция: любого заснувшего он оставляет спать там, где того сморил сон. Пусть другим кажется, что спящему неудобно, - Джил считает, что, если человек спит, значит, он чувствует себя достаточно комфортно. Так что, если я засыпаю, он никогда не пытается меня растолкать, лишь набрасывает на меня шерстяное одеяло и оставляет в покое до утра.

- Слушай, - обращается он как-то ко мне. - Мы всегда рады видеть тебя здесь, и все-таки я должен задать тебе один вопрос. Ты симпатичный, к тому же богатый парень, ты можешь проводить время где угодно и все-таки каждый четверг приезжаешь ко мне, чтобы съесть хот-дог и заснуть, скрючившись на полу…

- Я люблю спать на полу. Так спине комфортнее.

- Я не про полы. Я имею в виду, что ты всякий раз приезжаешь к нам. Тебе действительно нравится здесь бывать?

- Джил, я никуда не езжу с такой охотой!

В ответ он обнимает меня. Я думал, что неплохо разбираюсь в объятиях, но поверьте: если вас никогда не обнимал мужчина с почти полутораметровым обхватом грудной клетки, вы не знаете об объятиях ничего!

НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА 1989 года Джил спрашивает, не хочу ли я встретить праздник вместе с его семьей.

- Думал, ты никогда меня не пригласишь, - отвечаю я.

Пока Гей печет печенье, а девочки спят наверху, мы с Джилом сидим на полу в гостиной, собирая кукол и модели железной дороги от Санта Клауса. Я признаюсь, что никогда еще не чувствовал себя настолько умиротворенно.

- Может быть, тебе было бы веселее на вечеринке с друзьями?

- Я пришел туда, куда хотел прийти.

Все еще держа в руках игрушку, я посмотрел Джилу в глаза:

- Джил, моя жизнь никогда еще, ни одного дня мне не принадлежала. Она всегда принадлежала кому-то другому. Сначала отцу. Потом Нику. И теннису - всегда, всегда. И даже мое тело не было моим до тех пор, пока я не встретил тебя - человека, взявшегося сделать то, с чем обычно справляются отцы. Сделать меня сильнее. Поэтому здесь, с тобой и твоей семьей, я впервые в жизни чувствую себя на своем месте.