Кристиана Дерош-Ноблькур - Тутанхамон. Сын Осириса Страница 50

Наконец, мумия заворачивалась в большое льняное полотно, которое удерживали четыре поперечных полосы ткани и три полосы, ложившиеся вдоль тела. На голову мумии надевался своего рода колпак, имитировавший головной убор Осириса, чтобы заполнить промежуток между макушкой и верхней частью золотой маски, которую медленно и осторожно опускали на лицо молодого царя под монотонное пение. Читая соответствующую главу из «Книги мертвых», один из жрецов также подкладывал под затылок мумии грубо сделанный железный подголовник. И это третий предмет из редкого металла в саркофаге Тутанхамона. Символика предмета и чудесное тепло, которое он выделяет, позволят царю поднять голову, когда солнце взойдет на горизонте.

Мастер, который изготовил маску из чеканного золота, умело передал тонкие и довольно меланхоличные черты лица самого младшего сына Аменхотепа III. Профиль настолько походил на профиль царицы Тии, что некоторые из совершающих богослужение жрецов, которые сохранили преданность амарнской семье, отметили это сходство, возлагая маску, и указали на прекрасный портрет царицы из эбенового дерева, находившийся в Файюме. Две небольшие черточки в уголках рта придавали живость лицу; глаза и брови были сделаны из голубой стеклянной пасты, не обошлось и без ритуальной бороды Осириса. Золотых дел мастер тщательно скопировал маленькие уши царя с мочками, проколотыми в детстве для серег, но почему-то не заметил след от несчастного случая – глубокий шрам на левой щеке в области челюсти. Коршун и кобра красовались в центре великолепного погребального головного убора, или немеете, инкрустированного голубой стеклянной пастой. Маска оканчивалась широким воротником из нескольких рядов бус, изготовленных из лазурита, кварца и полевого шпата; на каждом плече крепилась голова сокола. Вокруг шеи, под бородой, один жрец привязывал три ряда дискообразных желтовато-золотистых, красно-золотистых и покрытых голубым лаком бус из глины. Второй служитель культа прикреплял к золотой полоске большого скарабея из черной смолы со священным текстом феникса. Две золотых руки, сложенные на груди и держащие посох и цеп Осириса, пришивались к льняной ткани. Пектораль рядом изображала птицу-душу с распростертыми крыльями и головой человека. Тяжелые золотые полосы, соединенные вместе с помощью ниток из бус, образовывали внешний кожух; при этом две доходили до самых ступней. Четыре таких же поперечных полосы покрывались религиозными надписями, посвященными возрождению царя, и обращениями к богам, которые защитят его: «О, Осирис, царь Небхепруре, твоя душа живет и твои жилы полны крови. Ты вдыхаешь воздух и возникаешь (в свете дня) подобно богу…» На золотых полосах с текстами из «Главы сердца» «Книги мертвых» видны следы имени Сменхкара, и, хотя они, вероятно, были изъяты из его гробницы, жрецов это, по-видимому, ничуть не беспокоило. Брат царя был забыт, а теперь требовалось отправить в мир вечности Тутанхамона, снабдив его соответствующим погребальным инвентарем.

За день до похорон мумию, полностью подготовленную и украшенную, переносили обратно в царский дворец и клали на большое золоченое ложе в форме животного. Маска царя с тонкими чертами лица выражала полное спокойствие и сияла вечной молодостью, с которой он только что расстался, но которую обретет навечно среди богов. На других саркофагах придворные мастера золотых дел придали лицу фараона выражения усталости и трагизма, но эти изображения, наложенные одно на другое, предназначались для передачи тех стадий, которые ему предстояло пройти. Третий саркофаг, из чистого золота, ближайший к мумии, предполагал триумф над смертью и человеческими страданиями. Золотая маска свидетельствовала о возвращении монарха к жизни; она означала «возрожденное существо», феникса, бену, как утверждали надписи, высеченные на обратной стороне нагрудной пластины. Согласно египетской легенде, чудесный феникс поднимется, сияя, из вод на рассвете дня, заливая все вокруг ярким светом, возродившийся заново, подобно солнцу. Золотая маска показывала воскресшего царя, утверждая божественность его тела. «Слава тебе, – было выгравировано на обратной стороне нагрудной пластины, – твое лицо живое… твой правый глаз – это лодка ночи (манджет), левый глаз – лодка ночи (мескетет)». Эти символические лодки перевозили солнце во всех его дневных и ночных странствиях, и Тутанхамон, таким образом, приобщался к самой сути солнца и луны, и его бессмертие окончательно оформлялось.

Итак, в одно апрельское утро 1343 г. до н. э. над встревоженными Фивами взошло солнце. На восточном берегу Нила, в северной части города, жрецы Амона держали последний священный совет: должны они или не должны присутствовать на погребении младшего брата еретика, чье тело, даже снаряженное в последний путь, несло, как утверждали многие, знак Атона, возлюбленного бога амарнского предателя? Хотя умерший царь официально отрекся от поклонения Шару, на его золотом троне имелось изображение небесного светила, с ладонями на концах лучей, сулящими жизнь молодой царской чете. Однако он был вынужден сменить имя, и теперь только Амон фигурировал в перечне его официальных титулов; его погребальный инвентарь изготовили в строгом соответствии с прежними обрядами Осириса. Вместе с тем если еще оставался шанс избежать захвата власти со стороны Эйэ, то жрецы не должны одобрять погребальные ритуалы, которые старик проведет как наследник трона. Военачальник Хоремхеб также пребывал в нерешительности, но он не зашел настолько далеко, чтобы преградить путь в Фивы визирю Севера, который был вызван на похороны, равно как и «Божественный отец», визирь Юга. Хоремхеб колебался, не решаясь пересечь реку и последовать за процессией, таким образом втайне симпатизируя последним членам амарнской семьи. В любом случае ему хотелось подчеркнуть свое негативное отношение к дворцовым интригам, которые он последнее время решительно пресекал.

На левом берегу Нила, южнее большого заупокойного храма Аменхотепа III, двор Малькаты пробудился от долгого периода молчаливого траура. Мужчины царской семьи и их приближенные обрили головы, шли приготовления к заупокойной трапезе, призванной покончить с затянувшимися неделями поста и трезвости. Женщины из гарема приготовили простые траурные туники из голубовато-белого льна, которые они будут рвать на себе и посыпать дорожной пылью во время погребальной процессии. Задолго до рассвета служанки уже работали в садах дворца (что предстояло им и во все время похорон), срывая цветы, из которых поспешно составляли сложные букеты, венки и гирлянды, предназначавшиеся не только для фараона, но также для гостей, которые соберутся на заупокойную трапезу.