Владимир Муравьев - Пестель Страница 50

Николай Иванович Лорер.

Сергей Иванович Муравьев-Апостол.

Пестель хорошо знал этот богатый, хлебосольный дом, всегда полный гостей, где время проходило «между аристократическими обедами и демагогическими спорами»; здесь общество представляло «разнообразную и веселую смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России»; здесь было «женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Хозяин дома Василий Львович Давыдов был одним из активнейших членов Союза благоденствия.

У Давыдовых Пестель застал князя Сергея Волконского. Ни Василия Давыдова, ни Волконского не пришлось долго уговаривать: они заявили, что не собираются покидать общества.

Приказа о производстве, столь необходимого для осуществления дальнейших революционных планов Пестеля, все не было. Пестель уже потерял надежду и снова начал задумываться о переходе в Бугские военные поселения к графу Витту.

С Виттом Пестель познакомился вскоре после своего приезда на юг и спустя немного времени стал частым гостем в его доме.

Командующий Бугскими поселениями слыл человеком сомнительных достоинств. Его мать, красавица гречанка Софья Потоцкая, жена богатейшего польского магната, в первом браке была за голландским офицером на польской службе графом Виттом, который за огромные деньги уступил ее графу Потоцкому. Ее сыном от первого мужа и был новый знакомый Пестеля.

«Лжецом и самым неосновательным человеком» показался граф Витт Багратиону, когда в 1811 году тот явился к русскому командованию предлагать свои услуги в качестве шпиона. А он уже был в то время тайным французским агентом в герцогстве Варшавском. Витт готов был сделать все, что ему прикажут, только бы его приняли на русскую службу. До этого он уже служил в русской армии, потом перешел к Наполеону, а незадолго перед вторжением французской армии в Россию, считая дело Наполеона проигранным, пожелал снова служить русским.

Он был принят на русскую службу, во время войны показал себя храбрым офицером, и Александр I вскоре после войны доверил ему свое любимое детище — военные поселения. Особое расположение царя Витт завоевал успешным подавлением вспыхнувшего в 1817 году восстания в Бугских военных поселениях.

Умный, хорошо знавший людей, граф Витт быстро оценил способности Пестеля и сам предложил ему перейти служить в поселения. У Витта Пестель мог рассчитывать на самостоятельное положение. А это было очень важно и для самого Пестеля и для дела общества. Тогда-то у него и возник план женитьбы на дочери графа Витта — Изабелле. Витт был не против породниться со своим новым другом, и, казалось, не имела возражений на этот счет и молодая графиня.

О своих намерениях Пестель сообщил отцу.

Иван Борисович находил, что у сына мало данных для того, чтобы стать хорошим семьянином.

«Ты от природы добр, прямодушен, — писал он ему. — Ты любишь оказывать услуги, и у тебя есть много качеств, которые заставляют тебя любить и которые уже снискали тебе друзей; есть много людей, которые хорошо говорят про тебя; по есть один существенный пункт, который тебе всегда будет мешать иметь прочные связи: это твое полное отвращение к: какому бы то ни было стеснению. Это та причина, которая делала твое пребывание в доме твоих родителей зачастую неприятным для тебя. Это то, отчего нередко люди, которые жили вместе с тобою, были не очень тобою довольны. С таким нежеланием стеснять себя довольно трудно быть приятным мужем и любящим отцом».

А вскоре произошло событие, которое сразу отдалило Пестеля от графа Витта.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ТРЕВОЖНОЕ ВРЕМЯ

Но ты останься тверд…

естель был болен. Он лежал в постели небритый и мрачный: его мучила головная боль и бессонница.

Не подымаясь с постели, Павел Иванович взял принесенный штабным посыльным пакет и, сломав толстую сургучную печать, разорвал обертку. Из пакета выпало несколько плотных листов бумаги.

Через пять минут Пестель уже сидел за столом.

«Генерал! — обращаясь к Киселеву, писал Пестель своим красивым, крупным почерком. — Известия, которые я только что получил из Петербурга вместе с экземпляром высочайшего приказа, говорят о назначении меня командиром Вятского полка… Пользуюсь благоприятным случаем, чтобы просить Вас принять еще раз выражение самой живой моей благодарности за тот интерес, который Вы проявили по отношению ко мне в этом случае и воспоминание о котором я сохраню, конечно, навсегда. Также примите уверения в том, относительно чего вы не можете сомневаться, то есть в моей полной и совершенной преданности к Вашей особе. Я, конечно, не фразер, и сказанное мною есть язык моих чувств. Как только мне будет возможно выйти из дома, я тотчас же пущусь в дорогу, чтобы не терять даром времени, так как зима подвигается вперед, и там много будет дела».

Вятский полк считался самым плохим во всей 2-й армии. Но то, что увидел Пестель, приехав в Линцы, где находился штаб Вятского полка, превзошло все его ожидания.

Еще за околицей, возле запорошенного легким снегом старинного вала и рва, превращенного в свалку, Пестель встретил группу оборванных людей, лениво бредущих через бесконечное белое поле. Только по неопрятным рваным шинелям можно было догадаться, что это солдаты. Пестель остановил их.

— Кто такие?

— Вятского полка лазаретная команда, ваше высокоблагородие, — лениво ответил старшой.

Солдаты побрели дальше, а Пестель долго смотрел им вслед.

Первое, что сделал Пестель по прибытии в расположение Вятского полка, это осмотрел учебную команду. Его интересовало, как поставлено дело со строевой подготовкой. Каково же было его возмущение, когда он узнал, что в полку нет даже манежа, где солдаты должны обучаться «фрунту». Первое его распоряжение еще до официального принятия полка от прежнего командира Кромина было: немедленно приступить к постройке манежа. Пестель нашел лес, выпросил у Кромина лошадей, отвел для постройки место на площади против командирского дома, распорядился, чтобы все было готово в недельный срок, и уехал в Киев.

Восемь дней спустя Пестель вернулся в Линцы.

— Так вот как здесь выполняют распоряжения командира полка! — невольно вырвалось у него, когда его возок выехал на площадь. Только легкая поземка крутилась на том месте, где должен был стоять манеж. В ярости Пестель явился к Кромину.

— Как это следует понимать, господин полковник?