Александр Абрамов - Мужество в наследство Страница 50

Пологов не знал, куда отправиться раньше. Секретарю горкома партии пришлось самому заняться расписанием встреч героя с тагильчанами. Все согласились, что в первую очередь следует отдать предпочтение коллективу металлургического завода имени Куйбышева, на котором работал Павел.

Вожак городских комсомольцев Анатолий Произволов и комсомольский секретарь завода водили Пологова по цехам. Многие из давно работавших на заводе узнавали Павла, подходили, поздравляли.

Пока в самом большом пролете собирались на митинг рабочие, Анатолий Произволов сообщил Пологову, что комсомольцы завода начали переписку с летчиками его полка.

Павла провели к стоящему посредине цеха паровозу, который стал импровизированной трибуной. Перед выступлением Пологов заметно волновался. Ему еще никогда не приходилось оказываться в центре внимания такой огромной аудитории. Сестра Мария, как представитель горкома партии, все время находилась рядом.

Начался митинг. После того как выступили передовики, Анатолий Произволов, нагнувшись к Павлу, вполголоса предупредил:

— Давай больше о фронте. Люди интересуются особенно.

Рабочие слушали летчика очень внимательно.

— Меня воспитал ваш коллектив, — начал Пологов. — Здесь я вступил в комсомол, здесь мне вручили путевку в авиацию. Поэтому полученная мной высокая награда Родины — это и ваша награда, дорогие друзья.

Павел на секунду остановился, стараясь побороть волнение, потом стал рассказывать о боевых делах своего полка.

Завершая митинг, Анатолий Произволов зачитал письмо, недавно полученное заводскими комсомольцами от летчиков пологовского полка.

На следующее утро в дом Пологовых робко вошла молодая женщина лет двадцати семи. В руках она держала свежую газету «Тагильский рабочий».

— Добрый день! — поздоровалась она. — Не узнаете?

Павел немало изумился такой встрече. Перед ним стояла похудевшая, закутанная в платок однополчанка Аннушка, жена летчика Алексея Королькова.

Аннушка случайно увидела в газете пологовский портрет и тут же отпросилась с работы… Ей до сих пор ничего не было известно о муже.

— Вот и пришла повидаться, — вздохнула она.

Павел видел, какого труда ей стоило, чтобы не расплакаться.

— Эвакуировалась с матерью в Тагил, как только родился сын… Может, вы что-нибудь знаете об Алексее? — спросила Аннушка.

Что мог ответить ей Пологов? Чем помочь? Неловкое слово способно глубоко ранить человека, лишить его последней надежды и, наоборот, простое, душевное — окрылить, влить в человека новые силы.

Обманывать Павел не хотел. Сказал как было: «Пропал без вести». Добавил, что может быть, Алексей тяжело ранен и находится где-нибудь в тылу, в госпитале, и сам ее разыскивает. В общем, рано падать духом, надо набраться терпения, не мучить себя и ждать…

На всякий случай Пологов записал Аннушкин адрес.

— Разное бывает, — сказал он на прощание. — Если посчастливится что узнать — обязательно напишу.

В последний день пребывания в Нижнем Тагиле Павел с Марией приехали в детский дом. Директор Зинаида Федоровна Лапенко знакомила гостей с воспитанниками, рассказывала, что поступает очень большой поток писем с запросами о детях. Некоторым ребятам посчастливилось: их разыскали родители и увезли домой.

Пологовы обратили внимание на худенького, серьезного не по годам мальчугана. Это был двенадцатилетний ростовчанин Генка, не раз убегавший из детского дома искать отца. Спустя два-три дня он обычно возвращался обратно, голодный, грязный, зареванный.

— Хочешь, Гена, приходи к нам в гости. — Павел пригладил мальчишке вихрастый чуб. — Вместе с моей сестрой, Марией Андреевной, будешь писать мне письма на фронт.

Генкины глаза восторженно сверкнули:

— Приду… А где вы живете?

Пологов назвал свой адрес и предупредил:

— Только, чур, уговор: впредь из дому не убегать — папа сам тебя разыщет. Договорились?

Мальчуган поспешно закивал головой и обеими ладошками пожал протянутую руку Павла.

Вдруг от стайки ребятишек отделилась девчушка лет пяти и с радостным визгом кинулась к Марии Андреевне:

— Мама! Мамочка! Моя мамочка приехала!

Цепко ухватившись за полу ее пальто, она задрала головку и не спускала с женщины сияющих, счастливых глаз.

От неожиданности все на миг растерялись. Первой пришла в себя Мария Андреевна и подняла девочку на руки.

— Здравствуй, доченька, — превозмогая желание разрыдаться, поцеловала она ребенка. — Как я по тебе соскучилась.

— Я тоже, мамочка.

— Валечка, — осторожно вмешалась Зинаида Федоровна, — а как ты узнала, что это твоя мама?

— Потому, что знаю, — совсем по-взрослому отрезала девчурка и, обняв Марию Андреевну, еще сильнее прижалась к ней.

В детский дом Валю привезли два года назад чужие люди — ленинградцы. Их эшелон по пути в тыл бомбили фашистские самолеты. Валину мать убили. Но беженцы сделали все, чтобы об этом не узнал малолетний ребенок. И девочка ждала мать…

У Марии Андреевны не было своих детей, и Павел сразу же понял и одобрил желание сестры. Из детского дома Пологовы уехали втроем: Павел нес на руках ленинградскую девочку Валю.

Таран пылающего «яка»

Пологов вновь находился среди своих боевых друзей. Полк перелетел на сотни километров вперед, на запад. Пока Павел ездил в Москву и на Урал, поступил приказ о присвоении ему звания подполковника. Но приятную новость омрачило другое известие: во время его отсутствия погиб Корсунский, верный боевой товарищ. Пологову рассказали, что Корсунский с напарником удачно провели воздушный бой и сбили одного «юнкерса». Перед посадкой на аэродром, возбужденные успехом, они веером разошлись вверх, чтобы выполнить «петлю Нестерова». Заниматься фигурами высшего пилотажа перед посадкой категорически запрещалось инструкцией и считалось недозволенным ухарством. Неоднократно случалось, когда «мессершмитты» подлавливали наших истребителей именно в такие моменты.

К общему изумлению, один из «яков», задрав нос, на какую-то долю секунды неожиданно повис без движения, а затем, как подстреленная птица, рухнул прямо на летное поле.

Техники долго рылись в обломках самолета, пока не разобрались в причинах катастрофы. Оказалось, что во время воздушной схватки осколок перебил жесткую дюралевую тягу, соединяющую управление с хвостовым оперением. При горизонтальном полете тяга еще чудом держалась. Когда же летчик, совершая «мертвую петлю», сильно потянул ручку — тяга лопнула, и машина потеряла управление.