Земля обетованная - Обама Барак Страница 51

Но у нас не было неограниченного времени или ресурсов. Вот в чем заключался спор о выводе войск. Сколько мы должны были продолжать давать, и когда этого будет достаточно? Насколько я понимал, мы приближались к этой черте; нашей национальной безопасности требовался стабильный Ирак, но не витрина для американского государственного строительства. С другой стороны, Петреус считал, что без более продолжительных американских инвестиций все достигнутые нами успехи легко свести на нет.

Я спросил, сколько времени должно пройти, чтобы они почувствовали себя постоянными. Два года? Пять? Десять?

Он не мог сказать. Но объявление фиксированного графика вывода войск, по его мнению, только даст врагу возможность выждать нас.

Но разве это не всегда так?

Он уступил.

А как насчет опросов, показывающих, что подавляющее большинство иракцев, как шиитов, так и суннитов, устали от оккупации и хотят, чтобы мы ушли скорее, чем позже?

Это проблема, с которой нам придется справляться, сказал он.

Разговор был сердечным, и я не мог винить Петреуса за желание завершить миссию. Если бы я был на вашем месте, сказал я ему, я бы хотел того же. Но работа президента требует взгляда на более широкую картину, сказал я, так же как и ему самому приходилось учитывать компромиссы и ограничения, которых не было у офицеров под его командованием. Как нация, как мы должны взвесить дополнительные два или три года в Ираке стоимостью почти 10 миллиардов долларов в месяц против необходимости уничтожения Усамы бин Ладена и основных операций Аль-Каиды в северо-западном Пакистане? Или против школ и дорог, не построенных дома? Или ослабление готовности в случае возникновения нового кризиса? Или человеческие жертвы, которые несут наши войска и их семьи?

Генерал Петреус вежливо кивнул и сказал, что с нетерпением ждет встречи со мной после выборов. Когда наша делегация уезжала в тот день, я сомневался, что убедил его в мудрости своей позиции больше, чем он убедил меня.

Готов ли я был стать мировым лидером? Обладаю ли я дипломатическими навыками, знаниями и выносливостью, авторитетом, чтобы командовать? Вся поездка была призвана ответить на эти вопросы, это было тщательно продуманное прослушивание на международной арене. Были двусторонние встречи с королем Абдаллой в Иордании, Гордоном Брауном в Англии, Николя Саркози во Франции. Я встретился с Ангелой Меркель в Германии, где я также выступил перед двухсоттысячной аудиторией, собравшейся перед исторической колонной Победы в Берлине, заявив, что так же, как предыдущее поколение разрушило стену, которая когда-то разделяла Европу, теперь наша задача — разрушить другие, менее заметные стены: между богатыми и бедными, между расами и племенами, между коренными жителями и иммигрантами, между христианами, мусульманами и евреями. В течение нескольких марафонских дней в Израиле и на Западном берегу реки Иордан я встречался отдельно с премьер-министром Израиля Эхудом Ольмертом и президентом Палестины Махмудом Аббасом и сделал все возможное, чтобы понять не только логику, но и эмоции, стоящие за древним и, казалось бы, неразрешимым конфликтом. В городе Сдерот я слушал, как родители описывали ужас от ракетных снарядов, выпущенных из близлежащей Газы и упавших всего в нескольких метрах от спален их детей. В Рамалле я слышал, как палестинцы рассказывали о ежедневных унижениях, которым они подвергаются на израильских контрольно-пропускных пунктах.

По словам Гиббса, американская пресса решила, что я блестяще прошел тест на "президентский вид". Но для меня эта поездка вышла за рамки простого оптического эффекта. Даже больше, чем дома, я почувствовал безмерность задач, которые ожидали меня в случае победы, изящество, которое мне потребуется для выполнения работы.

Эти мысли пришли мне в голову утром 24 июля, когда я прибыл к Западной стене в Иерусалиме, построенной две тысячи лет назад для защиты священной Храмовой горы и рассматриваемой как ворота к божеству и место, где Бог принимает молитвы всех, кто посещает ее. На протяжении веков паломники со всего мира имели обычай записывать свои молитвы на бумаге и засовывать их в трещины стены, поэтому перед тем, как прийти в то утро, я написала свою собственную молитву на листке канцелярской бумаги в отеле.

В сером свете рассвета, в окружении моих израильских хозяев, помощников, агентов секретной службы и под стук фотокамер СМИ, я склонил голову перед стеной, пока бородатый раввин читал псалом, призывающий к миру в святом городе Иерусалиме. По обычаю, я положил руку на мягкий известняк, застыв в молчаливом созерцании, а затем свернул свой листок бумаги и засунул его глубоко в щель в стене.

"Господи, — писал я, — защити мою семью и меня. Прости мне мои грехи и помоги мне уберечься от гордыни и отчаяния. Дай мне мудрость делать то, что правильно и справедливо. И сделай меня орудием Твоей воли".

Я полагал, что эти слова останутся между мной и Богом. Но на следующий день они появились в израильской газете, а затем обрели вечную жизнь в Интернете. Очевидно, кто-то из прохожих выковырял мой клочок бумаги из стены после нашего ухода — напоминание о цене, которую приходится платить за выход на мировую сцену. Грань между моей личной и общественной жизнью стиралась; каждая мысль и жест теперь были предметом глобального интереса.

Привыкай к этому, сказал я себе. Это часть сделки.

Возвращаясь из заграничной поездки, я чувствовал себя как космонавт или исследователь, только что вернувшийся из трудной экспедиции, заряженный адреналином и смутно дезориентированный обычной жизнью. Когда до Демократического национального съезда оставался всего месяц, я решил попытаться немного нормализовать ситуацию, взяв свою семью на неделю на Гавайи. Я сказал Плауффу, что этот вопрос не обсуждается. После семнадцатимесячной кампании мне нужно было восстановить силы, и Мишель тоже. Кроме того, здоровье Тута стремительно ухудшалось, и хотя мы не могли точно знать, сколько времени осталось моей бабушке, я не собирался повторять ошибку, которую совершил с матерью.

Больше всего мне хотелось побыть с дочерьми. Насколько я могла судить, кампания не повлияла на наши отношения. Малия была со мной такой же болтливой и любознательной, как всегда, Саша — такой же оживленной и ласковой. Когда я был в дороге, я каждый вечер разговаривал с ними по телефону о школе, друзьях или последней серии "Губки Боба"; когда я был дома, я читал им, предлагал им поиграть в настольные игры и иногда тайком ходил с ними за мороженым.

Тем не менее, из недели в неделю я видела, как быстро они растут, как их конечности всегда казались на дюйм или два длиннее, чем я помнила, а их разговоры за ужином — более изощренными. Эти изменения служили мерилом всего того, что я упустила, того, что меня не было рядом, чтобы ухаживать за ними, когда они болели, или обнимать их, когда им было страшно, или смеяться над шутками, которые они рассказывали. Как бы я ни верила в важность того, что я делаю, я знала, что никогда не смогу вернуть это время, и часто задавалась вопросом о мудрости профессии.

Я был прав, чувствуя себя виноватым. Трудно переоценить бремя, которое я взвалил на свою семью в те два года, когда баллотировался в президенты, — насколько я полагался на стойкость и родительские навыки Мишель, и насколько я зависел от сверхъестественного хорошего настроения и зрелости моих дочерей. Ранее тем летом Мишель согласилась взять с собой девочек и присоединиться ко мне, когда я проводил предвыборную кампанию в Батте, штат Монтана, на Четвертое июля, которое также совпало с десятым днем рождения Малии. Моя сестра Майя и ее семья тоже решили приехать. В тот день мы весело провели время, посетив музей горного дела и поливая друг друга из водных пистолетов, но большая часть моего времени все же была посвящена сбору голосов. Девочки покорно шли рядом со мной, пока я пожимал руки на параде. Они стояли на жаре и смотрели, как я выступаю на дневном митинге. Вечером, после того как обещанный фейерверк отменили из-за грозы, мы устроили импровизированную вечеринку в честь дня рождения в конференц-зале без окон на нижнем уровне местной гостиницы Holiday Inn. Наш заранее подготовленный персонал сделал все возможное, чтобы оживить помещение несколькими воздушными шарами. Была пицца, салат и торт из местного супермаркета. И все же, наблюдая за тем, как Малия задувает свечи и загадывает желание на год вперед, я задавался вопросом, не разочарована ли она, не оглянется ли она впоследствии на этот день как на доказательство неправильных приоритетов ее отца.