Теодор Гладков - Ковпак Страница 51

Уничтожение моста через Тетерев было главной задачей выхода Ковпака под Киев. На взгляд Сидора Артемьевича, сарненская операция была вряд ли более важной. Позже Дед лично осмотрел «работу» своих диверсантов и остался ею весьма доволен: они не пожалели тола, и мост разнесло до основания. Гром взрыва слышно было на самом Крещатике… Это точно установленный факт. Киевские подпольщики после освобождения столицы рассказывали:

— Мы слышали взрыв. И знали, что это наши! Знали и то, что движение на перегоне Киев — Коростень замерло надолго. А как паниковали гитлеровцы в те дни!

Получив сообщение Павловского о полном успехе диверсии, Дед впервые за все время рейда с Червонного озера ощутил почти физически, что дела вроде бы идут хорошо. Он вышел из штаба и, распахнув шубу (солнце уже припекало по-весеннему), медленно пошел по селу. Сидевшие на бревнах местные девчата смотрели на него с нескрываемым любопытством. Проходя мимо, Ковпак весело подмигнул им:

— Греемся?

— Греемся, — ответили девушки. — Ты, дедушка, тоже воюешь? Сидел бы лучше около старухи…

— А я и сидел, — охотно согласился он, — а теперь вот не сидится.

Знали бы девчата, что этот добродушный старик и есть тот самый легендарный Ковпак, о котором они столько слышали и еще будут слышать.

Уничтожение мостов было не единственной заботой Ковпака в дни пребывания в Блитче. Еще в Москве Верховным Командованием ему было приказано разведать правобережье Днепра, установить, какие и где возведены там гитлеровцами укрепления. Слухов о «неприступном Днепровском вале» фашистская пропаганда распустила столько, что Ковпак хотел проверить, насколько они соответствуют действительности. Разведчики Петра Вершигоры с первых же дней по приходе в Блитчу были заняты именно этим. По мере их возвращения в соединение выявлялась истина: «Днепровский вал» существовал больше в воображении немцев, чем на самом деле. Ковпак с полным основанием мог доложить Москве, что на Днепре есть лишь видимость значительных укреплений, а не сами укрепления. Сил на сооружение настоящего «вала» у немцев, судя по всему, уже не было.

Разобравшись с «валом», Ковпак задумался над вопросом: что делать дальше? Ему не по себе становилось от самой мысли, что, быть может, сделано меньше, чем возможно. Он-то лучше других знал, что ему под силу, а что нет. Дед иронично усмехнулся, узнав от разведчиков, что гитлеровцы исчисляют силы соединения в 15 тысяч бойцов — это когда на самом деле их набиралось едва две тысячи! Здорово же наломали бока немцам, если они в такую арифметику ударились, думал старик. И хмурился тут же: эта самая арифметика может дорого стоить партизанам; сюда, к Блитче, уже подтягивались удесятеренные силы карателей. И вот весь штаб соединения склоняется над картой. Ковпак выслушивает Базыму, Вершигору, Руднева. Наконец подытоживает:

— Ну, хлопцы, Блитча — не Сталинград, верно? А раз так, оборонять ее незачем. Свое мы сделали. Теперь подальше отсюда. А потому первым делом — наплавной мост через Тетерев. Так и уйдем из-под носа у фрицев. Решено?

Он, конечно, понимал, что такой мост сами хлопцы не соорудят к утру того дня, когда каратели снова атакуют Блитчу. Понимал это и Руднев. Оба видели выход в одном: просить подмоги у местных жителей. Так и сделали. Ковпак сам собрал блитченских сплавщиков и лоцманов, спросил, за сколько часов можно построить наплавной мост через Тетерев. Старший из блитчан, Яковенко, в свою очередь, деловито спросил:

— А что возить?

— Подводы, орудия…

— А танки?

— Танки пойдут в другом месте, — совершенно серьезно ответил Дед.

— Ну, тогда, если танков не будет, часов за пять.

Едва не все взрослое мужское население села вышло на берег реки, где еще с довоенных времен были заготовлены для сплава сосновые стволы. Крестьяне принялись за дело дружно, не работали, а горели. К вечеру плот длиной в 75 метров был готов. Не дожидаясь наступления темноты, партизаны начали переправу. Когда последняя телега обоза очутилась на противоположном берегу, Дед приказал только что созданный, словно по волшебству, мост спустить по течению уже разбушевавшейся в весеннем половодье реки. И вот уже следа не осталось от моста, словно его не было. Ковпак усмехнулся: интересно, что подумают немцы? Наверное, сочтут, что Ковпак все же якшается с нечистой силой, иначе как он мог уйти за реку по воде?

Покинув Блитчу, соединение Ковпака взяло направление на север. В четвертый раз на построенных ими самими паромах партизаны переправились через Припять и разбили свою основную базу в большом селе Аревичи километрах в двух от реки. В штабе на столе появилась необычная новая карта: вся Украина, Белоруссия и Польша, бассейны рек Вислы, Западного Буга, Припяти и Днепра. Водные коммуникации, по которым гитлеровское командование может перебрасывать тысячи тонн грузов из Германии и Польши на центральный и южный участки фронта. Теперь, когда многие железнодорожные магистрали были парализованы украинскими и белорусскими партизанами, этот водный путь приобретал исключительно важное значение. И Ковпак загорелся предерзновеннейшей, невероятной идеей — завершить рейд срывом весенней навигации!

НА ПРИПЯТИ

В Аревичах разведка донесла: навигацию на Припяти гитлеровцы откроют 6 апреля. Уже сформирован первый караван судов: пароход «Надежда» и пять барж под прикрытием бронекатера. Ковпак, услышав название парохода, усмехнулся:

— «Надежда», говоришь? А вот мы поглядим, что у фрица останется от этой самой его надежды… Куда идут?

— Из Чернобыля на Мозырь.

— Так! Значит, жди гостей. Этот самый караван — первая ласточка. — И, перейдя на украинский, добавил: — Кажуть, пiд цими Аревичами богато ракiв. Ох, и нагодуемо фашистами ракiв.

Ничего не подозревавшие немцы попали под прицельный огонь 45-миллиметровых орудий и станковых пулеметов партизан. За считанные минуты пароход с явно не оправдавшим себя названием и все баржи были подожжены и потоплены. Уйти удалось только бронекатеру. Успех был очевиден, но Ковпак никому успокоиться не позволил, вновь и вновь повторяя свои слова про «первую ласточку». Так оно и произошло. Назавтра разведчики засекли на реке целую флотилию: два бронированных парохода и четыре бронекатера. Ковпак успел подготовиться и к этой встрече: вниз и вверх по реке выдвинул засады с бронебойными ружьями и пулеметами, в центре расположил штурмовые роты с пушками.

Немцы, безусловно, уже знали о наличии партизан близ Аревичей, потому что еще за несколько километров начали пулеметный обстрел обоих берегов. Партизаны молчали. Только когда флотилия точно попала в уготованные ей клещи, по приказу Ковпака орудия и пулеметы ударили по судам, били в упор, с расстояния всего в несколько десятков метров. Рулевое управление головного парохода было сбито третьим же орудийным выстрелом. Он завихлял и сел на мель, после чего загорелся. Второй пароход пытался было взять его на буксир, но тоже загорелся и поплыл по реке. Течение сносило его к берегу, занятому партизанами. Пароход горел, но команда вела с него сильный ружейно-пулеметный огонь, который мешал ковпаковцам на открытом берегу подкатить пушку.